Естественное убийство – 3. Виноватые
Шрифт:
– Какими надо быть мудаками, чтобы ставить коньяк и виски в холодильник!
Северный открыл бутылку минеральной воды и сел с другой стороны, предварительно отцепив от себя Дашу и передав её в руки Соколова.
– И это чего, вы все трое будете сидеть, а я буду Жорычу жопу мыть?! – возмутился Соколов, автоматически прижимая к себе дочурку.
– Попу, – отозвалась Леся, всхлипывая и отфыркиваясь от водки.
– Пошёл вон, кретин! – зло сказала Соловецкая своему старому другу и однокашнику и даже встала, одним движением махнув оставшуюся водку из бутылочки. Северный тут же влил в Леську минералки. Соколов попятился, глядя на Алёну.
– Нет. Мы трое сейчас уйдём. – Пояснил другу Северный. – А после этого хочешь – мой попу Жорычу, хочешь – жди, когда засохнет и само отвалится. Это тебе. – Северный достал из кармана фирменный брендированный конверт и протянул Лесе.
– Что это такое? – совсем уже еле слышно прошелестела та.
– Это трёхдневный индивидуальный тур в горы. С красавцем-инструктором.
– С красавцем?! – возмутился Соколов и поставил Дашу на пол.
– Ну, красота – понятие субъективное! – расхохоталась Алёна. – Но фигура у него отменная, моя дорогая подруга. Объективно соответствует канонам, не то что животы некоторых!
Жорыч бешено захохотал, тыча в папу. Потому что вообще был склонен к обезьянничанью. И раз хохочет тётя Алёна, тыча в папу, то почему он, Жорыч, должен промолчать и моментально не исполнить то же самое?
– Не попугайничай! – строго сказала Леся, открывая конверт.
– Алёна не попугай! Я не попугайничаю! Я алённичаю! И вообще, кто-то будет мыть мне жопу, которая попа?!
Все, включая Дария и Дашу, уставились на Соколова.
– Пошли, урод! – зло сказал тот, схватив Жорыча за ручку.
– Сам ты урод животатый! – завопил Жорыч, неохотно волочась за папой в ванную.
Алёна достала пачку сигарет и закурила.
– Не при детях, – прошелестела Леся.
– Даша, дай мне пепельницу, – попросила Алёна.
Даша мухой подала тёте Алёне пепельницу.
– Мамочка, не волнуйся! От того, что я подам тёте Алёне пепельницу, я не буду курить. И вообще, мама, умирают от нервов, а не от курения или алкоголизма. Это нам нянька сказала!
Леся схватила себя за волосы.
– Олеся Александровна, сегодня вечером ты отправляешься в индивидуальный трёхдневный тур. Инструктору мы тебя сдадим с рук на руки. А сейчас ты оставляешь детей в номере с их родным папой и отправляешься с нами. – Северный взял Олесю Александровну за руки и поднял с дивана.
– Куда? – бесшумно бесчувственной куклой прошептала она.
– Пообедать в спокойной обстановке и экипироваться. В том, в чём ты приехала, в горы идти нельзя.
– А дети?
– Повторяю: остаются с родным папкой. Можешь спросить ещё раз. Ответ вряд ли изменится.
– Это правда? Про убийство…
– Истинная правда.
– Как же я могу оставить детей, если тут есть убийца?
– Где тут? – Алёна, хохотнув, заглянула под диван.
– Мамочка, всё будет хорошо! – Даша подошла к Лесе и погладила её по голове. – Спокойно иди в горы с красивым инструктором. Тебе надо отдохнуть.
Леся беспомощно посмотрела на Северного, на Алёну, на Дашу, и по её лицу покатились слёзы. На сей раз – тихо.
– Да не волнуйся ты за папу! – сказал Дарий. – Ничего с ним не будет из-за нас. Мы за ним присмотрим. И с нами ничего не будет. Наверное, если этот убийца убил кого-то специально за что-то, то мы его не интересуем. Смысл убивать всяких чужих маленьких детей?
– Вот именно! – поддержал Дария Всеволод Алексеевич. – У твоих детей, дорогая, возможно, не всё в порядке с мозгами, зато местами вполне железно с логикой.
– Ну разве что он убьёт нас неспециально! – подытожил Дарий.
После этой сентенции, выданной сыном с уморительным выражением лица, Леся начала смеяться. Беззвучно.
– У тебя истерика! – констатировала Алёна Дмитриевна, глядя на подругу. – Знаешь, чем лечили и лечат истерику? Сексом!
– Жорычу нужен секс, – резюмировала Даша. – Он у нас истеричка. Так няня говорит.
Всеволод Алексеевич вытянул готовую остекленеть Леську из номера. Совместно с Алёной они доволокли подругу до ресторана, усадили в кресло и заказали ей успокоительное. Абсент. Спустя полчаса Олеся Александровна хохотала и несла девические глупости. Спустя ещё час друзья съездили с подругой в Севастополь – прикупить той снаряжения и приличествующей походу в горы одежды.
Леся отправилась с инструктором в горы, ни словом не перемолвившись с законным супругом. Этого ей просто не позволили Северный и Соловецкая.
– Ну, одну сплавили за сто километров. Другого нагрузили детьми. Им обоим – я уже не говорю о детях – это пойдёт на пользу. А теперь, дорогая, увы и ах, ты немного посозерцай море с городского Балаклавского бетонного пляжика в одиночестве.
– Я с тобой!
– Ни в коем случае.
Северный не повысил голоса, но в его тоне прозвучал такой металл, что Алёна решила не спорить. Сейчас. Хотя записала себе во внутренний молескин: «При случае – отомстить! Повести с ним себя так же! Чтоб знал!»
Северный и так знал, что месть Алёны наверняка будет страшна, что она обидчива, как дитя, и так же зловредна, что ему долго придётся вымаливать прощение и за себя, и за всех «тех парней», что он всегда и во всём будет виноват, даже в том, что бережёт любимую женщину от ненужных ей отрицательных эмоций. Всё знал и ко всему был готов. Хотя то, как Алёна глянула на него, больно полоснуло его по… по эго? К чёрту эго. По сердцу? Сердце – всего лишь четырёхкамерная мышца, – двигатель. По нему нельзя полоснуть взглядом.