Естественное убийство – 3. Виноватые
Шрифт:
Фёдоровна разрыдалась. Светлана Павловна расплакалась. Пётр Павлович – и тот пустил скупую мужскую слезу. Алексей Васильевич украдкой промокнул глаза рукавом. Совершенно спокойными оставались лишь Маргарита Павловна, внук Сашка и молодая невестка Лизанька.
– Мама уехала вчера ночью? – спросил у паренька Северный.
Тот лишь молча и сухо кивнул. Именно на Сашкину мать обиделась вчера вечером Лизанька. Точнее, на то, что Алексей Васильевич посмел потанцевать с бывшей женой. Ещё она обиделась на Маргариту Павловну за то, что хозяйка гостевого дома посмела пригласить на свой юбилей бывшую невестку – мать своего внука.
Кто и зачем убил Василия Николаевича, оставалось неясным. Совершенно. У покойного не было врагов, убивать Василия Николаевича было совершенно не за что, если не считать бесследно исчезнувшие двадцать тысяч гривен.
– Может, кто-то зашёл и по ошибке воткнул нож в спящего Васю? – спросила Светлана Павловна и глупо заморгала.
– Ага. И по ошибке забрал из-под подушки двадцать тысяч, – сказал Пётр Павлович.
Алексей Васильевич поглаживал Лизаньку по тонкому плечику. Сашка смотрел на папину молодую жену с яростной ненавистью.
– И всё-таки я не понимаю ваш… интерес! – обратился старший брат Маргариты Павловны к Северному.
– Я несколько необычный постоялец, – раскланялся перед публикой Всеволод Алексеевич.
– В смысле? – строго уточнил сын Маргариты Павловны.
– В том смысле, что господин Северный Всеволод Алексеевич – высококлассный судебно-медицинский эксперт, – ответил вошедший Александр Иванович Шекерханов. – И я на правах старого друга попросил его оказать посильную помощь следствию. Почему же никто из вас, мать вашу перемать, не сказал, что у покойного под подушкой было двадцать тысяч наличными?!
Все недоумённо переглянулись.
– Понятно. Слонов, как обычно, никто не замечает… Фёдоровна, сделаешь мне салат из мидий с розовыми помидорами?
– Конечно, Сань! – радостно воскликнула кухарка и унеслась на кухню.
– Ну и что, что он судебно-медицинский эксперт?! – зло воскликнула Лизанька, вскакивая с колен Александра Васильевича. – Пусть вскрывает труп, если вы своим судемедэкспертам не доверяете. Какую помощь следствию может оказать судебно-медицинский эксперт?!
– Посильную, – спокойно сказал полковник и, сев на стул, сделал глоток кофе из чашки Всеволода Алексеевича.
– Сколько вам лет, Елизавета…
– Александровна! Я – Елизавета Александровна! Я родилась в Москве. И мне двадцать два года! Размер груди у меня – второй. Мой рост – сто семьдесят восемь сантиметров. Моя мать умерла, когда мне было девятнадцать. Что вас ещё интересует? Не нужны ли мне были деньги? А кому они не нужны? Но я не стала бы убивать свёкра из-за них. Я попросила бы у своей свекрови. И она мне их дала бы!
Маргарита Павловна осуждающе посмотрела на Северного.
– Всеволод Алексеевич, это уже слишком. Возможно, Лизанька немного слишком… эмоциональна, девочка ни в чём не нуждается и не стала бы убивать из-за…
– Конечно, ни в чём не нуждается! Ты ей всегда всё даёшь! Я вас всех ненавижу! Ненавижу эту дуру! – Внезапно закричал десятилетний внук Маргариты Павловны и, пребольно пнув Лизаньку ногой по лодыжке, выбежал из банкетного зала.
Алексей Васильевич и Маргарита Павловна ринулись следом за ним.
– Вы удовлетворены? – резко бросил во Всеволода Алексеевича Пётр Павлович.
– Нет, – спокойно ответил Северный.
Светлана Павловна и Екатерина Фёдоровна рыдали, крепко обнявшись.
В два часа ночи Северный открыл дверь мансарды. Тихо снял обувь и подошёл к кровати. Кровать была пуста. Он включил свет. Алёны в номере не было. Всеволод Алексеевич подошёл к журнальному столику, налил себе виски, сел на диван, вытянул длинные ноги, прикурил, сделал глоток и откинулся на спинку. Звонить не имело смысла: она не ответит.
Никто и не обещал, что будет легко… Хотя обстоятельства могли быть более благоприятными для старого холостяка, твёрдо решившего жениться. И уж что-что, но спокойно считать до ста Северный умел.
Допив до дна и выкурив ещё одну сигарету, Всеволод Алексеевич встал, обулся, вышел за дверь, тихонько спустился по лестнице, погладил британца, лежавшего у входной двери гостевого дома, поболтал с Кубиком у калитки и пошёл по тихой ночной Балаклаве наверх, к улице Калича. Если бы кто-то наблюдал его со стороны, увидел бы только красивого мужчину элегантного возраста, целиком и полностью довольного жизнью.
Алёну, как и ожидалось, он застал в номере у Сени. Они мрачно надирались, сидя на диване в гостиной.
– Привет, – брякнул Сеня и отвернулся.
Алёна Дмитриевна не удостоила своего жениха ни словом, ни взглядом.
Северный заглянул в спальню. Трое старших детишек Семёна Петровича спали глубоким сном: Даша на застеленной кровати в обнимку с вазой для цветов, Дарий на полу в гнезде, свитом из подушек, с пластмассовым автоматом в руках, Жорыч спал в противоестественной позе, сидя верхом на тумбочке, крепко прижимая к себе косорылого безглазого плюшевого медведя. Всеволод Алексеевич взял Жорыча на руки и уложил его рядом с Дашей.
– Медведь – имперрратор зверей! – прошептал Жорыч сквозь сон. – А лев – всего лишь ррраць!
– Царррь… – прошелестела Даша, сквозь сон поправляя Жорыча. – Дядя Сева, это ты?
– Я, Дашуля. Спи…
– Мама вернётся? – уточнила девочка, переворачиваясь во сне на другой бок.
– Обязательно, – успокоил Северный дочь друга, погладив её по спине.
Дарий дал автоматическую очередь из своего гнезда, даже не проснувшись.
Всеволод Алексеевич улыбнулся и вышел из спальни люкса.