Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе
Шрифт:
Определенное раскрепощение мысли в хрущевскую эпоху как необходимая предпосылка прогрессивных изменений в обществе проявилось и в науке, прежде всего в сфере естествознания. Что же касается гуманитарных и общественных наук, то здесь профессиональная работа наталкивалась на значительно большие препятствия, поскольку традиции политического контроля за этой сферой деятельности сохранялись довольно устойчиво.
Все эти обстоятельства, несомненно, сказались на подъеме социального престижа естествознания, формировали установку доверия к его достижениям.
Сдвиги в системе ценностных ориентаций, характеризующие эпоху после XX съезда КПСС, способствовали тесному сотрудничеству нового поколения советских философов, специализирующихся в области философии науки, и естествоиспытателей,
Важным этапом в консолидации исследовательских сил явилось первое Всесоюзное совещание по философским вопросам естествознания 1959 г. На нем был четко обозначен отказ диалектико-материалистической философии от практиковавшегося прежде навязывания науке умозрительных схем, продемонстрирована ее нацеленность на осмысление и обобщение достижений естествознания, что наилучшим образом соответствует развитию самой философии.
Большую работу по организации этой деятельности проделал созданный по рекомендации совещания Научный совет при Президиуме АН СССР по философским вопросам современного естествознания. Председателем Совета стал П. Н. Федосеев, а его заместителями Б. М. Кедров, М. Э. Омельяновский и И. Т. Фролов.
Совет совместно с Институтом философии АН СССР был организатором выпуска серии книг «Диалектический материализм и современное естествознание», а затем, уже в 70-х годах, серии книг «Материалистическая диалектика — логика и методология современного естествознания». В трудах этих серий участвовали философы и крупные советские естествоиспытатели.
В 70-е годы это направление было развито и укреплено благодаря эффективной работе журнала «Вопросы философии», которую Л. Грэхэм справедливо оценивает в качестве важного средства преодоления последствий сталинизма в советской философии и оформления оригинальных школ в области философии науки.
Разумеется, переход к новому уровню и качеству исследований, формирование реального союза философов и естествоиспытателей протекало вовсе не гладко, а в постоянной борьбе с рецидивами старого стиля мышления.
В книге Л. Грэхэма отмечена положительная роль философов (Б. М. Кедров, И. Т. Фролов и другие) во второй волне сопротивления лысенковщине, борьбе, окончившейся на этот раз победой науки над политизированной пародией на естествознание.
Читатель наверняка с интересом ознакомился с приведенными в книге фактами вмешательства семейного клана Черненко в философскую дискуссию по проблеме природного и социального в человеке.
Несколько бегло, но справедливо отмечено, что разработка глобальных проблем потребовала от философов научной смелости, поскольку вызывала упреки в отсутствии «классового подхода».
И все-таки картина сложного и противоречивого развития философии естествознания в нашей стране в 60—70-е годы могла бы быть полнее, если учесть, что философам «поколения XX съезда» пришлось пройти нелегкий путь, отстаивая свое право на творчество.
Особенно сложной была обстановка с конца 60-х и в 70-е годы в связи с попытками брежневских идеологов осуществить своеобразный ренессанс сталинизма в обществознании. Были и преследования, и запреты на публикации, и отстранения от работы, хотя, конечно, не в тех масштабах репрессивных действий, которые применялись в сталинскую эпоху. Полемика о взаимоотношении биологического и социального, о которой написал Л. Грэхэм, выступала лишь одним из штрихов более широкого замысла — возобновить жесткий идеологический контроль над научной мыслью. В конце 70 — начале 80-х годов редколлегия журнала «Коммунист» стала периодически публиковать подборки писем читателей и отдельные статьи, в которых обличались «махистские и позитивистские влияния» на советские исследования в методологии науки, подвергались критике авторы, опирающиеся на достижения кибернетики и информатики при анализе природы сознания, были попытки устроить дискуссию в связи с «недостаточной „философско-методологической четкостью“» трудов по математике и логике.
В некоторых вузах на философских кафедрах эта кампания была воспринята как сигнал «мобилизации» сил на поиск и обличение позитивистских идей в советской философии естествознания. Однако времена уже были другие, и после энергичных протестов крупных советских ученых кампания была свернута.
История философии науки в Советском Союзе предстает в книге Л. Грэхэма как сложный процесс реализации того потенциала, который был заложен в методологическом базисе диалектического материализма. «Оригинальность советского диалектического материализма, — пишет автор, — в сравнении с другими областями мысли в СССР не является результатом только талантливой деятельности отдельных его представителей; она проистекает из самой природы классического марксизма и головокружительной скорости развития самой науки» [1073] .
1073
См. с. 416 настоящего издания.
Стремясь отгородиться от назойливых деклараций о «единственно правильном методе», мы сегодня больше настроены на критическую волну, нежели на констатацию достижений нашей философии.
Возможно, для дальнейшей перестроечной работы в сфере философии эта установка более полезна. Но то, что написал о нас американский исследователь, содержит объективную характеристику полученных результатов, и нам нет оснований отказываться от того, что было достигнуто в 60—80-е годы.
«Современный советский диалектический материализм, — заключает Л. Грэхэм, — является впечатляющим интеллектуальным достижением. Улучшение ранних положений Энгельса, Плеханова и Ленина и развитие их в систематическую интерпретацию природы представляет собой наиболее оригинальное интеллектуальное творение советского марксизма. Развиваемый наиболее способными его сторонниками, диалектический материализм, без сомнения, есть искренняя и обоснованная попытка понять и объяснить природу. По универсальности и степени разработанности диалектико-материалистическое объяснение природы не имеет равных среди современных систем мысли» [1074] .
1074
См. наст. изд. С. 415.
Когда я прочитал эти строки, резюмирующие анализ, проделанный американским исследователем, то подумал, что реальная панорама развития нашей философии науки, подкрепляющая этот вывод, еще более широкая.
В книге Грэхэма освещены результаты, преимущественно связанные с исследованиями Института философии АН СССР и других московских научных центров.
В этих исследованиях принимали участие ученые не только Москвы. Была достигнута значительная консолидация сил при разнообразии школ и подходов к решению проблем философии науки. Периодически проводимые с 1959 г. всесоюзные совещания по философским вопросам естествознания и коллективные труды, освещающие итоги их работы, собирали лучших исследователей страны, работавших в этой области. В трудах Института философии АН СССР, Института истории естествознания и техники АН СССР, в ежегоднике «Философские и социальные проблемы науки и техники» участвовали философы и естествоиспытатели самых различных республик и регионов.
Вместе с тем и в самих этих регионах сложились весьма продуктивные и оригинальные школы. О них, к сожалению, мало сказано в книге Л. Грэхэма (упомянуты лишь их отдельные представители). Я имею в виду ленинградскую школу в философии естествознания, оригинальную школу украинских философов, и особенно их вклад в разработку проблематики социокультурной детерминации науки, направления исследований, которые проводились в Минске в 70 — начале 80-х годов (серия трудов «Философия и наука в системе культуры», выпускаемая под грифом Совета при Президиуме АН СССР по философским и социальным проблемам науки и техники); исследования ученых Прибалтийских республик, философов Грузии и Армении, Новосибирского и Ростовского научных центров и др.