Эстетика однополой любви в древней Греции
Шрифт:
(18) Это – признак людей, живущих по правилам чести и человеколюбия. Впрочем, кое-кто при всеобщем одобрении уже получил совет и последовал ему: не должно вступать в близкие отношения с первым встречным, ведь если кто в любви угождает низким людям, то его неизбежно порицает людская молва, а если он всячески бережется слухов подобного рода, то всегда вызывает неудовольствие своих друзей.
(19) Я же полагаю, ты заслуживаешь от меня похвалы главным образом за то, что если остальные не считают возможным угодить нравам всех поклонников, то ты настолько отличаешься от них, что завоевал сердца всех самых суровых и разборчивых людей, и, с одной стороны, никому не дал повода для подозрений в нечистых делах, с другой же, благодаря своему обхождению ни у кого не вызвал досады, происходящей от различия умонастроений.
(20) Потому-то с влюбленными, если и об этом нужно сказать, ты, мне кажется, ведешь себя столь благородно и разумно, что, в то время как большинство вообще не может пристойно общаться с теми, кто оказал им предпочтение, тебе в высшей степени удалось снискать всеобщую любовь. Это – самое очевидное доказательство твоей добродетели. Ведь все, что ни есть справедливого и прекрасного, [ с.328] ты никого ничем не обошел, но при этом никто даже и не помышляет о вещах, причиняющих чувство стыда: столь большую возможность для тех, кто стремится к прекрасному, предоставляет твоя непорочность, и такую нерешительность она рождает в тех, кто склонен к наглости.
(21) В самом деле, ведь если очень многие, когда были молодыми, пытались утвердить за собой имя порядочных людей молчанием, то ты настолько выдаешься врожденной добродетелью, что уже своими речами и приветливостью приобрел о себе ничуть не меньшую славу, чем при помощи всего остального: такая убедительность и такое изящество свойственны тебе, когда ты рассуждаешь серьезно и когда говоришь в шутку. Ибо ты добродушен, но не наивен, красноречив, но не коварен, благожелателен, но не без достоинства, вообще говоря, такой, какой мог быть сын Аретэ и Эрота.
(22) Теперь о твоей мужественности – ведь и об этом здесь нельзя умолчать, и не потому, что твои природные свойства не допускают более полного развития или последующее время не предоставит еще больше возможностей для написания хвалебных речей в твою честь, но потому, что прекрасно – удостоиться хвалы в этом возрасте, в каком и остальным надлежит быть безупречными. О твоей мужественности с приведением многочисленных примеров мог бы рассказать и кто-нибудь другой, а особенно имея в виду твои упражнения, очевидцами которых были очень многие люди.
(23) Однако нужно прежде всего сказать о том, как прекрасно ты поступил, отдавшись этому роду состязаний. Правильный выбор в юношеском возрасте того, чем следует заниматься, есть главный признак добродетельного характера и здравого рассудка. Поэтому решительно нельзя обойти похвалой твоего образа действий. Хорошо зная о том, что в прочих соревнованиях имеют право участвовать и рабы, и чужеземцы, а состязания на колесницах являются преимуществом только полноправных граждан, к тому же, лучших из них, ты посвятил себя этому виду состязаний.
(24) Кроме того, рассудив, что упражнения в беге нисколько не способствуют приобретению мужества и крепости духа, а кулачные бои и подобное этому наносят ущерб внешнему виду и умственным [ с.329] способностям, ты избрал самое возвышенное и прекрасное поприще, к тому же более всего соответствующее твоим наклонностям, ибо эти состязания из-за обращения к оружию и напряженного бега сравнимы с действиями на войне, а по своему великолепию и красоте снаряжения подобны отблеску могущества богов.
(25) Вдобавок к этому, они представляют собой восхитительное зрелище, состоящее из множества меняющихся картин, и потому оцениваются самыми высокими наградами; ведь помимо победного венка, уже сами состязания и подготовка к ним являются немалой наградой для тех, кто в надлежащей мере стремится к доблести. Величайшее тому доказательство – произведение Гомера, где у него таким способом воюют друг против друга эллины и варвары. Ведь еще и теперь во время игр этот обычай сохраняется не только в самых незначительных эллинских городах, но и в самых могущественных.
(26) Итак, твой выбор в высшей степени прекрасен и вызывает восхищение у всех людей. Но так как ты считал, что никакой пользы не приносят ни жажда доблести, ни тело, совершенное от природы, если душа не подготовлена для достижения честолюбивых целей, то с самого начала обнаружил это усердие не только своими упражнениями, но и не вызвал разочарования на деле, прочие же свои способности и мужество характера ты с блеском показал на публичных состязаниях».
(27) Хотя я и медлю с началом рассказа о событиях тогда происшедших, опасаясь за слабость передачи, однако я о них не умолчу; ведь достойно порицаний нежелание сообщить о том, что доставляет нам удовольствие видеть. Вместе с тем, если бы я захотел подробно рассказать о всех состязаниях, то, пожалуй, речь у нас оказалась бы слишком длинной. Но если я упомяну только об одних, где ты отличился больше всего, то я одновременно коснусь и всех прочих и не злоупотреблю терпением слушателей.
(28) Когда были запущены упряжки и одна шла впереди твоей, а другая позади, ты, опередив ту и другую, над обеими одержал убедительную победу и в награду получил венок, по сравнению с которым, хотя победа сама по себе была прекрасна, твое спасение оказалось более прекрасным и неожиданным. В то время как упряжка твоего противника в борьбе, [ с.330] не имевшей перевеса, столкнулась с твоей, и когда все решили, что несущихся коней невозможно сдержать, ты, хотя и видел, что некоторые из присутствующих – несмотря на то, что еще ничего страшного не произошло – находятся в сильной тревоге, не растерялся и не оробел, но благодаря своему мужеству показал себя лучшим в управлении упряжкой, а благодаря быстроте опередил своих соперников, дела которых до этого шли успешно.
(29) Ты также оказал столь большое влияние на изменение нравов, что, хотя большинство поговаривало и было убеждено во мнении, на конных ристалищах-де самое приятное зрелище, это – крушение колесниц, все зрители, напротив, испытывали страх, как бы с тобой не случилось чего-нибудь подобного: такую благожелательность и дружественность вызывало у них твое благородство.
(30) И это естественно: ведь замечательно – прославиться в каком-нибудь одном отношении, но еще замечательнее – объединить в себе всё, что могло бы служить к славе всякого честолюбивого человека. Это можно видеть вот откуда: мы найдем, что Эака и Радаманта боги любили за справедливость, Геракла, Кастора и Полидевка – за мужество, Ганимеда, Адониса и подобных им – за красоту. Поэтому меня удивляют не те, кто ищет твоей дружбы, а те, кто не выказывает такого желания. Ведь если некоторые удостоились близости богов, обладая лишь одним из упомянутых преимуществ, то, пожалуй, большим оказалось стремление всякого смертного добиться дружбы того, кто предстает обладателем всех достоинств.