Эстетика однополой любви в древней Греции
Шрифт:
Ему закланным быть! О, тягостный удар
Мне, мореходу по морям жестоких бед!
И, спустя немного, снова:
…ему отдай письмо,
Пусть едет в Аргос, чтобы он доволен был,
Меня ж убейте, если это нужно вам.
(48) Так-то всегда бывает: с детства вскормленная глубокая любовь мужает в возрасте, уже способном мыслить; любимый воздает теперь былому любовнику ответною любовью, так что и распознать бывает трудно, кто из двух влюблен в другого: привязанность того, кто полюбил, передается обратно любимому, как образ, отраженный от зеркала. Зачем же ты поносишь, как чуждую нам, какую-то изнеженность, когда это благо некогда божественный закон установил, и что от поколенья к поколенью дошло до нас? Радостно приняв наследие, мы с чистым сердцем блюдем святой обычай. Да, воистину блажен, по слову мудрых, тот, у кого
…молоды слуги, и кони о крепком копыте.
Старость грядущую он перенесет без труда,
Юной любовью согретый…
По крайней мере учение Сократа, это блестящее судилище, в котором решались споры о добродетели, заслужило почетный отзыв дельфийского треножника: пифиец изрек не ложный оракул:
Из всех мужей наимудрейший муж – Сократ,
Сократ, который, среди прочих наставлений, обогативших человеческую жизнь, признал высоким и полезным чувством юношелюбие.
[ с.78] (49) Должно так любить юных, как Сократ – Алкивиада, с которым он отцовски вкушал сон под одним плащом. А в заключение я с великим наслаждением дополню сказанное мною словами Каллимаха. Да слышат все:
Если бы вы, что на юношей мечете нежные взоры,
Так любили бы, как Эрхий любить повелел, -
Был бы тогда мужами достойными полон ваш город!
Помните это, юноши, и благоразумно идите к добрым отрокам. Не рассыпайте ради ничтожного наслаждения великую привязанность, не длите до поры полного расцвета вымышленные любовные страсти, но, преклонившись перед небесным Эросом, с детских лет до старости ищите чувств надежных и прочных; для тех, кто умеет так любить, сладостны жизненные сроки: живущая в них совесть не укоряет юношей ни в чем предосудительном; а после смерти, воспеваемые в песнях, они достигают славы у всех людей. Если верить философам, эфир принимает после жизни на земле тех, кто ревностно служил небесному Эросу, и, уйдя по смерти в жизнь лучшую, они владеют там бесценным даром нетленной добродетели!»
(50) Калликратид произнес свою торжественную речь пылко, с молодым задором. Харикл пытался снова взять слово, но я удержал его, так как уже время было возвращаться на корабль. Однако, когда оба стали просить меня высказать откровенное свое мнение, я подумал немного, взвесил слова каждого и сказал:
«Не на скорую руку, как видно, друзья мои, не кое-как произнесли вы речи неподготовленные; нет, клянусь Зевсом, на них видны следы непрерывного и усиленного размышления. Пожалуй, все, что следовало, вы сказали, так что другим уж и говорить нечего. Велика ваша опытность в этих делах, еще больше ваше красноречие, так что мне, со своей стороны, хотелось бы, когда б то было в моих силах, стать сейчас знаменитым Фераменом, что «Сапогом на обе ноги» прозвали люди; я тогда вас обоих признал бы победителями, чтобы вы из этого спора вышли как равные. Но, поскольку вы, как видно, не хотите отлагательств, да и сам я уже решил, чтобы в пути нам больше не докучали такие споры, - я выскажу сейчас тот взгляд, что представляется мне наиболее правильным.
(51) Брак с женщиной для мужчины – дело жизненно полезное и счастливое, если супружество удачно. Любовь же мужчины к юноше, закрепляя узы святой и чистой дружбы, по-моему, относится всецело к философии. А потому жениться должен всякий, а юношелюбие оставим одним лишь мудрецам, поскольку женщине менее всего присуща полнота добродетели. И ты, Харикл, не огорчайся, если в этом споре Коринфу придется отступить перед Афинами».
(52) [ с.79] …
(53) Так провели мы время в Книде, и наша болтовня в святилище богини, заполнив наш досуг веселым делом и изящной шуткой, завершилась вынесенным мною приговором. Ну, Феомнест, а ты? Ты вызвал в памяти моей весь этот случай. Скажи: если бы тогда ты был судьею, что бы ты ответил?
Феомнест. Бессмертные боги! Мелетидом, что ли, ты меня считаешь, или Коребом, чтобы я стал подавать свой голос против твоего справедливого решения. Я был вознесен твоим рассказом на вершину блаженства. Мне казалось, что я сам – в Книде, и даже этот убогий домишко я был готов принять за знаменитый храм Афродиты. Но всё же… Ведь сегодня праздник, когда обо всем говорить дозволено, и всякий смех, хотя бы и легкомысленный, подойдет к сегодняшнему торжеству… Итак, я, конечно, удивлялся возвышенным, хотя и чересчур заносчивым речам твоего юношелюбителя; но, признаться, не очень-то желанным мне казалось дни и ночи проводить с любимыми отроками, терпя при этом казнь Тантала: видеть глазами волны красоты, готовые тебя затопить, но не иметь возможности исчерпать ее и оставаться томимым жаждой. Нет, недостаточно созерцать любимого, сидеть напротив и слушать его болтовню.
Любовь воздвигла как бы лестницу наслаждений, в которой зрение – лишь первая ступень: смотри, а наглядевшись, возникает желание сблизиться и испытать прикосновение. Только коснись кончиком пальцев, тотчас по всем членам пробежит желанье. Удачно добившись этого, пытайся в поцелуе подняться еще на одну ступень, на третью. Но не спеши, не будь чрезмерно любопытен – тихо сближай с губами губы; пусть пред тем, как до конца свершится встреча, губы помедлят, чтобы подозрения не оставалось и следа. Потом, когда любимый уступит – пользуйся минутой. Поцелуи, чем дальше, тем становятся сочнее, они как будто всего тебя расплавляют. Наконец уста тихонько размыкаются… А руки между тем не остаются в бездействии: они или открыто в одеждах сплетают тело с телом, завязывая сладкую борьбу, или правая украдкой нежно проникает за пазуху и груди сжимает, а они уже понемногу набухают сверх отведенной им природной полноты. Пальцы неспешно обегают упругую округлость живота, а дальше ложатся на покрытый первым пушком цветок юности. Но –
Неизреченное к чему перечислять?
Добившись этих прав, любовь завязывает более горячее дело: бедра вступленьем к нему служат, а там, по слову комедии, бей прямо в цель!
[ с.80] (54) Таким пусть будет для меня ваше юношелюбие. А превыспренные пустомели и разные насупленные мудрецы, разводящие морщины вплоть до висков, пускай пасут невежественное стадо похвальбами высоких слов. Ибо и сам Сократ не хуже всякого другого был влюблен, и Алкивиад, полежав под одним с ним покрывалом, встал не без урона для себя. Впрочем, что ж удивительного? Ведь любовь Ахилла к Патроклу не ограничивалась тем, что Патрокл сидел напротив друга, готовый
Чуть замолчит Эакид, тотчас подхватить его песню.
Нет, и в их дружбе посредником было наслажденье. Поэтому не нарушил истины Ахилл, оплакивая смерть Патрокла, когда он с безудержной страстью воскликнул:
О бёдра друга! Скорбь по вас – святая скорбь!
Итак, кого эллины именуют «веселыми гуляками», я не чем иным считаю, как любовниками. Но, можнт быть, мне скажут, что о таких вещах и говорить зазорно.
Ликин. В третий раз я не выдержу, любезный Феомнест, если когда-нибудь ты снова заговоришь об этом. …»
Артемидор
« Онейрокритика»
(№ 1692). «(18) Видеть во сне длинные и прекрасные волосы, вызывающие гордость, особенно хорошо женщине… На благо этот сон также мудрецу, жрецу, предсказателю, царю, архонту и Дионисовым актерам, ибо одним носить длинные волосы велит обычай, а другим – род занятий.
(19) Волосы длинные, но спутанные, словно не прическа, а лохмы, всем сулят скорбь и печаль. Ведь иметь длинные волосы [ комейн] – значит еще и «ухаживать», а в несчастьях неухоженные волосы отрастают» (Артемидор I 18, 19, пер. М.Л.Гаспарова и В.С.Зилитинкевич [Артемидор 1999, с.41])