Эта безумная семейка
Шрифт:
– Вот тут вот можно вещи положить, а под кроватью еще ящик есть, – неторопливо описывала мне комнату хозяйка квартиры, кутаясь в старую, красивую шаль.
Если взяться описать внешность самой Анны Владимировны, то лучше всего подойдет словосочетание божий одуванчик. Ростом она едва доходила мне до груди, комплекцией обладала, как бы так выразиться, расплывчатой. Но спину держит прямо, словно время не сломило ее. Седые волосы прибраны аккуратным ободком, лицо украшают добрые морщины, говорящие, что Анна Владимировна часто улыбалась и мало грустила. По возрасту она, наверно, мне самой спокойно могла бы быть бабушкой, причем не по внешнему, а по настоящему моему возрасту. Ей бы сейчас с внуками нянчиться, но... ее единственный внук уже подрос, живет самостоятельно и семьей обзаводиться
– Ну, это уж вы с Танечкой разберетесь, кто где будет лежать. Она девонька хорошая, с моим Ванечкой в школе за одной партой училась. Разберетесь. Ну что, подходит? – перебил мои мысли добрый, неторопливый голос.
Встрепенувшись, я помимо воли улыбнулась и кивнула.
– Да, конечно. Особенно если вы мою Саманту не погоните.
Опустившись на корточки, я почесала за ушком нашу домашнюю хранительницу и подняла глаза на старушку. Та улыбнулась в ответ, снова подслеповато прищурившись, и добродушно ответила:
– Такую красавицу, за что гнать-то? Глядишь, неприятности от дома нашего отвадит.
Неприятности? Это уже интересно.
– А что, много их, неприятностей этих?
– Да не шибко... Пойдем на кухню, девонька. Там и поговорим. Я чайку поставлю, ты, поди, устала с дороги. Негоже вести разговоры, когда гость не кормлен.
Я снова улыбнулась. Такая политика мне определенно нравилась. Анна Владимировна шаркающей походкой направилась на кухню, а я, проводив ее взглядом, – в коридор, где оставила свои вещи. Для дальнейшего проживания, разумеется, был выбран диван. Надеюсь, пока неизвестная мне Танечка будет не против.
Уладив все формальности (как, например, задаток за месяц проживания), мы с хозяйкой квартиры еще долгое время сидели за столом и неспешно разговаривали, чему очень способствовали горячий ароматный чай и пышные пирожки. Нет, и что еще нужно для счастья? Только теплый душ и отоспаться. А, поскольку завтра воскресенье, это у меня получится. Если, конечно, соседи по квартире не разбудят.
Как я узнала все от той же Анны Владимировны, в соседней комнате (а всего их, комнат, было три) жила семья только что окончивших учебу молодых студентов. Девушка сейчас в аспирантуре, а муж ее работает в какой-то небольшой конторе. Насколько я поняла, от них мне проблем ждать не приходилось, ссорились они редко и особенно не шумели. Разве что с утра иногда шумно бывает, когда кто-нибудь из них куда-нибудь опаздывает. Во второй комнате жила сама хозяйка квартиры. Иногда к ней приезжал внучок, но бывало это не чаще, чем раз в полгода, а то и реже. Третья комната, понятная дело, теперь наполовину принадлежала мне. А с хозяйкой второй половины мне предстояло познакомиться на днях. Как рассказывала Анна Владимировна, эта девочка в классе девятом с семьей переехала куда-то за границу, училась там какое-то время, но что-то не сложилось и теперь она возвращается в Москву и собирается этой весной поступать уже в здешний университет. В этом году пока собирается ходить на вступительные курсы. Она, по рассказу внука Анны Владимировны, тоже была особой тихой, скромной. Только это по старой памяти. Кто же знает, как человека могут изменить годы?
Вроде, и с соседями по этажу особых проблем не предвиделось. Разве что в сорок шестой живет многодетная семья с маленькими детьми, шумно бывает. Да и Анфиса Павловна, из сорок третьей “шибко посплетничать любит”, что не всегда к добру. Придется с ней держать ухо востро. Соседей сверху не было – квартира пустовала, потому что хозяева умотали куда-то на север страны. А вот соседи снизу уже могут и пошуметь – только недавно приехали какие-то молодые люди, музыку любят. Самой-то Анне Владимировне это не мешало – слух с годами лучше не стал – зато вот молодая Настенька из соседней комнаты часто жаловалась, что учиться мешают. Жаловалась, разумеется, по-тихому, не скандалила.
В общем, общие приметы всех своих соседей я получила за один вечер и две кружки чая. Ну и, разумеется, за ответный рассказ о себе самой. Разрешив называть себя Рикой или Кирой для удобства (это последовало после лаконичного замечания: “Какое у тебя, девонька, имя красивое, да уж больно мудреное, ненашенское”), рассказала, что буду в школе ближней работать, что приехала не надолго, что родственников у меня тут нет. В ответ получила удивленные ахи на тему того, какие в наше время молоденькие учителя пошли. Разговаривать с этой женщиной было на диво приятно и легко, так что я сама не заметила, как подкралась полночь. Вот, кажется, только-только стрелки подползли к десяти, а вот уже за двенадцать перевалили. За время разговора нас никто не потревожил, но где-то часов в одиннадцать я почувствовала на себе чей-то взгляд. Поэтому, распрощавшись с Анной Владимировной и оправдавшись тем, что помою посуду, осталась сидеть за столом и ждать дальнейших событий.
Некоторое время я успешно прикидывалась, что просто пью чай и думаю о жизни, а на самом деле пыталась определить, откуда это за мной наблюдают. И прикидывая, кто это может быть. Наконец, место засады было определено – щель между шкафом, который стоял ближе к окну, и потолком. Кивнув как бы невзначай Саманте, я потянулась к сумке. Но моя помощь уже не понадобилась.
Следующие действия происходили крайне быстро. Кошка, правильно поняв мой жест, черной тенью запрыгнула на полку, оттуда сначала послышалось копошение, а затем упало что-то серое и лохматое. Это нечто, дико покосившись на полку, откуда свалилось, хотело было снова куда-нибудь юркнуть и спрятаться, да не успело. Спрыгнувшая вслед за лохматым Саманта угрожающе зашипела, мол, никуда ты от нас, голубчик, не денешься. Нечто шарахнулось и, наткнувшись спиной в духовку, открыло рот, наверняка собираясь заорать что-нибудь вроде “Убивают, люди добрые! Спасите-помогите!”. В том, что этому существу была знакома человеческая речь, я уже не сомневалась. Саманта тоже. Поэтому, пока оно весь дом не перебудило, прикрикнула на него строго:
– Да тише ты! Никто обижать тебя не собирается.
Я согласно кивнула в ответ. Ничего опасного это существо собой не представляло. Даже наоборот.
Маленький, лохматенький, с глазками пуговками. Чем-то похож на кошку, только, все равно, больше на крохотного человечка. В общем, типичный такой домовой. Или правильнее будет сказать – квартирный? И откуда тут такое чудо?..
Кажется, последний вопрос я задала вслух, потому что затравлено-удивленный взгляд маленьких глазок переместился с кошки на меня. Я в ответ попыталась мило улыбнуться, мол, все хорошо. Увы, домовенка это не впечатлило. Совсем еще молодой, недоверчивый. И, кажется, до сего дня его еще никто застукать не успел. Ну, может быть, разве что хозяйка. Не по правилам это – хозяйничать на чей-то территории, даже ни разу не показавшись. Хотя в наше время что показывайся, что не показывайся, но если твой хозяин не ведьма или колдун, тебя примут за глюк. Грустно, наверно, живется вот таким вот квартирным. Если есть другие, кроме этого.
Между тем удивление во взгляде домового сменилось недоверием и, наконец, немного осмелев, он спросил:
– А ты шо, колдунья что ль?
Ну, что, вполне закономерный вопрос. Так же, как и негромкий смех со стороны Саманты, которая, покинув “пост” рядом с домовым, вернулась ко мне и запрыгнула на колени, как самая обычная кошка. Рассеянно погладив ее по черной шерстке, я улыбнулась домовому и покачала головой:
– Не... – похоже, от теплого чая меня слегка разморило. Да и усталость навалилась – все-таки, долго я ехала. Немного подумав, все-таки добавила: – Я из ТШ (Та-эШ). Да не бойся ты, не по твою душу. Я с другого участка, а тут жить буду.
Заметно успокоившись, домовой махнул рукой:
– Та про это я знаю. Слухал ваш разговор с хозяйкой. Чайку будешь?
Как же мне нравится такой подход к делу! Узнал, что бояться не кого – и сразу за приготовление чая. Умильно улыбнувшись, пришлось согласиться. Почему “пришлось”? Потому что в тот момент мне очень хотелось уползти в свою комнату и завалиться спать до завтрашнего полудня. Но, увы, правила приличия сделать этого мне не позволяли. В конце концов, для начала нужно было познакомиться по-настоящему.