Эта безумная Вселенная (сборник)
Шрифт:
Нормы поведения были обязательными для всех, включая и капитана, так что Кинрад не имел права спросить, почему Вэйл сегодня раздражен сверх меры и почему Марсден проявляет большее нетерпение, чем остальные. Не имея досье на своих подчиненных, капитан мог лишь предполагать, что в критической ситуации Нильсен опаснее других, а у Арама наименее устойчивая психика. Точно так же он не мог требовать от Бертелли четко и внятно объяснить причины своего нахождения на корабле. Пока их полет успешно не завершится, личная история каждого члена экипажа останется за завесой. Только какие-то мелочи в поведении
Проведя с этими людьми почти четыре года, Кинрад сумел многое о них узнать. Однако настоящие знания откроются ему потом, на Земле, когда полет станет достоянием прошлого, когда табу будет снято и все они смогут свободно делиться воспоминаниями.
Кинрад любил думать об этом. И не только об этом. За годы полета он разработал целую теорию, которую намеревался сразу же представить на рассмотрение экспертов. Она касалась преступников, отбывающих пожизненное заключение. Кинрад считал, что далеко не все преступники являются тупицами. Среди них хватает умных, образованных и восприимчивых людей, которых те или иные обстоятельства выбили из нормальной жизненной колеи. А оказавшись за решеткой, кому-то из них не так уж сложно «спознаться с Чарли». И в этом состоянии они совершают самые нелепые и безрассудные поступки, только бы вырваться на свободу. Но наградой им становится не свобода, а одиночная камера, хотя сажать такого заключенного в одиночку — все равно что лечить отравившегося, дав ему порцию более сильной отравы. Кинрад считал такое положение вещей в корне ошибочным. В нем жил реформатор.
В его столе хранилась стопка аккуратно исписанных листков — рекомендации по обращению с пожизненно осужденными, склонными к психическим срывам. Кинрад предлагал постоянно наблюдать за их поведением и активно применять трудотерапию. Были ли его предложения практически осуществимыми, капитан не знал, однако считал их конструктивными. Рекомендации были его любимым детищем. Кинраду хотелось, чтобы ведущие психологи самым серьезным образом проверили его теоретические рассуждения. Если они окажутся правильными (в чем Кинрад не сомневался), мир получит от этого полета дополнительные данные, не предусмотренные никакими планами. Одно это делало полет не напрасным.
Размышления Кинрада были самым немилосердным образом прерваны появлением в его каюте Нильсена, Вэйла и Марсдена. В проеме двери, не переступая порога, стояли Арам и Бертелли. Кинрад мгновенно выпрямился.
— Замечательно. Вы все здесь, а корабль летит сам по себе, — недовольно произнес он.
— Я включил автопилот, — сказал Марсден. — Четыре-пять часов он выдерживает корабль на курсе. Ты сам говорил.
— Верно. — Глаза Кинрада были устремлены на вошедших, — Итак, чем я обязан появлению столь внушительной и хмурой депутации?
— Четвертый день подходит к концу, — напомнил ему Нильсен. — Скоро наступит пятый. А мы все продолжаем выискивать Солнце.
— И что дальше?
— Я сомневаюсь, что ты знаешь, где мы сейчас находимся.
— Знаю.
— Это факт или стремление не потерять репутацию?
Кинрад встал.
— Предположим на минуту, что я бы объявил вам: мы движемся вслепую. Что бы это вам дало?
— Наше решение было бы простым. — По лицу Нильсена
— И потом?
— Лететь к ближайшей звезде и искать вокруг нее подходящую для жизни планету.
— Ближайшей звездой как раз и является Солнце.
— В том случае, если мы летим правильным курсом, — парировал Нильсен.
Выдвинув один из ящиков письменного стола, Кинрад извлек оттуда свернутый в трубку большой лист бумаги. Капитан развернул лист. На нем было множество маленьких квадратиков, внутри которых стояли крестики и точки. Между квадратиками пролегала жирная черная кривая.
— Это маршрут нашего возвращения. — Пальцы Кинрада указали на несколько крестиков и точек. — С помощью непосредственного наблюдения за этими небесными телами мы можем установить, движемся ли мы строго по курсу или отклонились от него. И только одну величину невозможно измерить с абсолютной точностью.
— Какую же? — спросил Вэйл, хмуро уставившись на карту.
— Нашу скорость. Она дает погрешность плюс-минус пять процентов. Я знаю, что мы следуем строго по курсу, но не могу с точностью до мили сказать, где мы сейчас находимся. Отсюда и запаздывание в четыре дня. Между прочим, я вас предупреждал, что запаздывание может быть еще больше — вплоть до десяти дней.
— Когда мы летели с Земли, было сделано множество снимков звездных скоплений. Мы накладывали их пленки на экран. Они не совпадают, — угрюмо сообщил Нильсен.
— Ничего удивительно, — теряя терпение, сказал Кинрад. — Мы не проходим через те точки, с которых были сделаны снимки. Звездное поле обычно имеет периферическое смешение.
— Мы тоже кое-что смыслим в космической навигации, хотя у нас другие профессии, — дал задний ход Нильсен. — Да, смещение существует. Оно расходится радиально из фокусной точки, но не из той розовой точки, которая, как ты утверждаешь, является нашим Солнцем. Точка расхождения лежит где-то посередине между той точкой и левой кромкой экрана.
Нильсен громко шмыгнул носом.
— Не будешь ли ты любезен объяснить нам эту странность?
Кинрад вздохнул и опустил палец на карту.
— Как вы видите, здесь прочерчена кривая. Обратный курс представляет собой аналогичную кривую, но являющуюся зеркальным отражением первой кривой, когда мы летели от Земли к звезде. Хвостовая камера сфокусирована по корабельной оси. Когда мы стартовали с Земли, первые несколько тысяч миль полета она указывала точно на Солнце, но чем дальше, тем сильнее она смещалась в сторону. А когда мы пересекали орбиту Плутона, ось уже показывала черт знает куда.
Глядя на карту, Нильсен спросил, выдавливая слова:
— Скажи честно, какова максимальная величина погрешности?
— Я же вам говорил: десять дней.
— Истекла почти половина этого срока. Мы согласны ждать вторую половину.
— Я очень тронут, — с легким сарказмом ответил Кинрад.
— Когда истекут последние дни, мы либо и в самом деле увидим на экране Солнце, которое уже не спутаешь ни с чем, либо изберем себе нового капитана и полетим к ближайшей звезде.