Эта больная любовь

Холл Джесси

— Ну, во что бы то ни стало, — шепчет она, улыбаясь, глядя на свое запястье в моей руке и прижимаясь ко мне щекой. — Продолжай.

Я вновь опускаю одну руку за голову, и ее голова снова ложится на мой бицепс, пока я продолжаю перебирать пальцами мышцы моей груди и живота. Она вздыхает, расслабляясь на моих руках, пока я контролирую ее прикосновения. Ее пальцы пересекают большой шрам в нижней части живота, и я вижу, как ее взгляд фокусируется на нем.

— От чего он? — нерешительно спрашивает она.

Я провожу пальцами по нему.

— Одна

из женщин, работавших в клубе Нокса, в итоге забеременела от постоянного клиента. Инвестиционный банкир с женой и собственной семьей, которой он явно пренебрегал. Узнав о беременности, он потребовал, чтобы она немедленно сделала аборт. Она отказалась. Тогда он нашел ее в переулке после работы, избил до комы, вызвав необратимое повреждение мозга, и в итоге потере ребенка. Всё, как он и хотел.

Брайони осторожно вздохнула, осознав серьезность рассказа; ее рука все еще расслаблена, когда я провожу ею взад-вперед по длинному шраму.

— Он вернулся всего через неделю, желая завести новую девушку, чтобы насытить свой аппетит. Нокс был готов к его возвращению, и его провели в отдельную комнату, где я мог бы заняться его делами.

Она сглотнула, прекрасно понимая, что это значит.

— Я не ожидал особой драки, но у банкира был припрятан нож. Он попал мне в живот, прежде чем я успел его прикончить.

Она на мгновение замолкает, погрузившись в свои мысли, и я начинаю беспокоиться, что сказал слишком много. Я провожу пальцами по животу, направляя ее руку к тазобедренным костям. Под простой хлопчатобумажной простыней, накрывающей меня, никогда еще не было так много свидетельств того, как ее прикосновения влияют на меня.

— Ты хочешь детей?

Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на нее сверху вниз, пока ее нервные глаза ищут мои, не ожидая такого вопроса после рассказанной мной истории.

— Я имею в виду, я просто…, — запинается она, облизывая губы. — Мне просто стало интересно…

Ее нервозность вызывает улыбку на моем лице.

— Ты беспокоишься, что беременна? — спрашиваю я со знающей ухмылкой.

Ее глаза морщатся, в уголках появляется серьезное выражение. Она качает головой в знак отрицания, и я совершенно не понимаю этого.

Я опускаю брови, мое замешательство быстро переходит в ярость. Они что-то с ней сделали?

— Почему ты не волнуешься? Я делал все, что может сделать женщину очень беременной. Почему ты так уверена, что нет?

Она сглотнула.

— Я принимаю противозачаточные.

Я все еще держу ее руку на своем животе и приподнимаюсь на локте, чтобы посмотреть на нее сверху вниз с открытым в замешательстве ртом.

— Как? Они не разрешают…

— Назови это интуицией, — говорит она. — Называй это как хочешь. Но какая-то часть меня, в глубине души, говорила мне, что я должна это сделать. Что если я не сделаю… — она делает паузу. — Любой может попытаться отнять у меня все, ради чего я так старалась. Быть первой женщиной Magnus Princeps… Я просто знала, что будут последствия.

Она

боялась, что кто-то попытается оплодотворить ее, чтобы уничтожить силу, которой она обладает. У меня кровь закипает при мысли о том, что мою девочку могут заставить думать о подобном.

— Я пошла в женскую консультацию в другом городе, где меня никто не знал, и мне выписали рецепт на мои контрацептивы.

— Но в церкви это считается злом по своей сути, вмешательством в волю Христа…

— Похоже, я сама установила свои правила, — перебивает она, вскидывая бровь со всей уверенностью, на какую только способна.

На моем лице появляется гордая ухмылка.

Вот она.

Женщина, обладающая силой и мощью, которой нужно было время и внимание, чтобы расцвести. У нее всегда был стержень, она была готова бросить вызов тому, что ей говорили, что морально неправильно. Она обнаружила свой собственный моральный компас, свою собственную этику, по которой она решила жить. Она проложила свой собственный путь, еще до того как осознала свою ценность. Брайони сделала выбор в пользу противозачаточных средств, потому что какая-то часть ее подсознания знала, что эти мужчины могут быть отвратительно безжалостными, когда пытаются сохранить свое королевство при себе.

— Но теперь все изменилось.

Моя улыбка сходит на нет.

Я глажу ее тело под рубашкой, под мышками, плоский, подтянутый живот, затем между ног, где она плотно сжимает бедра. Она прикусывает нижнюю губу, сдерживая улыбку, пока она извивается подо мной, ее груди подпрыгивают под тонким хлопком.

— Эроу, остановись! — восклицает она, ее рука поднимается, чтобы схватить меня за запястье.

Я выворачиваю запястье из ее хватки, прижимая ее верхние руки к кровати.

— Лучше скажи мне, где ты их прячешь.

Она хихикает, вся такая милая и чертовски забавная, улыбается мне, вызывающе подняв брови.

— Не думай ни минуты, что я несерьезен, Брайони. — Я протягиваю руку и беру с тумбочки нож, поднося лезвие к ее лицу. — Я вырежу их из твоей плоти, если понадобится.

Она таращится на меня, и ее губы подрагивают от угрозы.

— Прежде чем ты порежешь меня на кусочки, это не имплантат. Это просто таблетки. Таблетки, которые у меня недавно закончились.

Конечно, закончились. Я нигде не нашел таблеток, когда обыскивал ее комнату. Я никогда не видел их там раньше. Похоже, моя девочка умеет хранить секреты лучше, чем я думал.

Теперь понятно, почему она не отказывалась от того, чтобы я наполнял ее своей спермой. Она никогда по-настоящему не беспокоилась о беременности. Но выражение ее лица говорит о том, что теперь такая возможность есть.

Странное, врожденное желание наполнить ее своей спермой, заклеймить ее как свою — набухшими сиськами и раздутым от беременности животом — захлестывает мой разум. Я хочу, чтобы она выносила моего ребенка. Нашего ребенка. Я хочу, чтобы мы вместе переписали нашу историю.