Эта больная любовь
Шрифт:
— Ты маленькая грязная куколка, принимающая член так глубоко в свою попку.
От его унизительных слов под моей кожей вспыхивает жизнь, и удовольствие пробегает по позвоночнику. Я прикусываю нижнюю губу, позволяя себе стать грязной куклой, которую он желает.
— Моя грязная шлюшка, позволяющая мне делать с тобой эти мерзкие вещи. — Я чувствую, как он выходит из меня, смачивая себя моим скопившимся возбуждением, а затем берется за мое бедро, погружаясь еще глубже. Это движение заставляет все мои нервные окончания зашипеть, вызывая к жизни новый эротический жар. — Скажи это.
— До самой смерти, — задыхаюсь я. — Уничтожь мою чистоту, Эроу. Оскверни меня своими демонами.
Он проклинает мои слова, крепко обхватывает мои бедра, пальцы одной руки впиваются в мою плоть, а другой прижимает мою шею к кровати, пока он не берет меня сзади, пока жжение не проходит, и он не стонет и не шипит от удовольствия. Мягкая кожа его плотных яиц шлепается о мое липкое лоно, и реальность того, что мы делаем, посылает меня в спираль бесчестного, бездумного удовольствия.
— Освободи своих ангелов, — требует он, побуждая меня к освобождению.
Мои ноги дрожат под ним, а по всему телу пробегают тугие толчки. Я никогда не думала, что смогу получить такое удовольствие от акта, но я теряю себя в его словах, в его члене, массирующем эти нервные окончания. Новая, неиспользованная часть меня, на которую может претендовать только он. Он вводит и выводит свой член из меня в постоянном темпе, удовольствие нарастает, словно катушка, которая вот-вот развяжется, и при этом он продолжает поглаживать мой клитор. Я впадаю в оргазмическое блаженство, кричу в одеяла с такой силой, какой никогда не слышала, когда предельная эйфория находит меня и сотрясает изнутри.
— Так чертовски красиво, Брайони, — дышит он, наслаждаясь спазмами моего дрожащего освобождения, погружаясь в меня в последний раз, когда слезы заливают мои глаза.
Я бормочу и стону в одеяла, взывая к Богу, пока ощущения накатывают бесконечными волнами.
Мое имя срывается с его языка, когда он застывает позади меня, и я чувствую, как его член проникает в мои содрогающиеся стенки.
Он кончает в меня, прежде чем я чувствую, как толстый кончик наконец-то выходит из тугого кольца, и еще три струи теплой жидкости покрывают мою спину, скользят по щекам, сопровождая их диким рычанием. Сжимая в кулаке член, он выжимает из себя всю дозу оргазма, добиваясь полного и окончательного изнеможения.
Он падает на мою сторону с открытым ртом и тяжелыми веками, на его лице — послеоргазменное оцепенение. Его член по-прежнему устремлен прямо в потолок, как будто одна мысль о том, как он кончил, заставляет его быть готовым к новому, в то время как остатки его освобождения медленно капают из моих глубин.
Страстные зеленые и коричневые цвета закручиваются в величественном безумии, когда его глаза находят мои, и мы разделяем момент прекрасного молчания, просто глядя друг на друга. Неверие выливается из нас обоих, когда слова Эроу заполняют мой разум. Такие бессмысленные слова, как любовь, не соответствуют глубине той связи, которую мы разделяем в этот момент осознания.
Наши дыхания медленно выравниваются, когда он притягивает меня спиной к себе, обхватывая своими руками мою талию и прижимая
— Проклятье, — вздыхает он, и мы оба, все еще задыхаясь и находясь в облаке блаженства, пытаемся осмыслить то, чем мы только что поделились. — Просто… все. Все сразу.
Я впитываю его слова, полностью понимая его заявление, мое лицо онемело от последствий удовольствия.
Похоже, наши мозги полностью захвачены. Мысли и слова — это далекие идеи, плывущие куда-то вдаль. Мы просто расслабляемся, отходя от пламени пожара, охватившего нас обоих, и купаемся в тяжелых эмоциях, которые за этим следуют.
Приняв душ и позволив Эроу вымыть меня своими руками, как он всегда это делает, мы переодеваемся в удобную одежду и планируем позавтракать, а затем тренироваться в его лесу до конца дня.
Мой разум кричит мне, говоря, что пришло время возвращаться. Мне нужно вернуться в школу, найти Сэйнта и приступить к реализации планов по уничтожению людей, которые больше всего этого заслуживают.
Завязав высушенные волосы в хвост, я наблюдаю в зеркале, как Эроу натягивает потертые джинсы на мускулистые ягодицы, оседающие на стройных бедрах. Его волосы все еще мокрые, спутанные локоны свисают на лоб, а капли воды цепляются за широкие плечи. Наслаждаясь видом его задней части, рельефных мышц и подтянутых рук, я слышу, как застегивается молния на его брюках, напоминая мне о монстре в клетке. Прикусываю уголок губы, и моя кожа вспыхивает от жара, который снова устремляется на юг, осознавая, что чувства, которые я испытываю к нему, превосходят все, что я могла предположить.
Все, чем я являюсь.
Мысли о любви и ласке порхают, как светлячки, под поверхностью моей кожи, но они полностью исчезают из моего существа, когда я вижу черную фигуру, проходящую мимо окна, расположенного рядом с ним. Прежде чем я успеваю обратить на него внимание, он слегка поворачивает голову, каким-то образом услышав шаги за окном. Он поворачивается ко мне лицом, без рубашки, в одних черных джинсах, и смотрит прямо мне в глаза. Он смотрит с дикой, защитной натурой, прижимая один палец к губам, заставляя меня замолчать.
Пульс бьется в моей шее, циклон ужаса бьет меня по нутру, и все же он выглядит слишком спокойным. Остальные пальцы поднимаются, и он протягивает ладонь, приказывая мне оставаться на месте. Я ругаюсь под нос и плотно закрываю глаза, когда дверь в спальню распахивается.
Эроу притаился в тени за дверью, а я стою у стены ванной, затаив дыхание, пока мои глаза медленно открываются к зеркалу и видят отражение незваного гостя в нашем личном пространстве.
Словно зная, что нужно проверить комнату, мужчина в маске берется за край двери, собираясь заглянуть за нее, где стоит Эроу. Я бросаю свою деревянную расческу в стекло зеркала, отчего оно разлетается вдребезги, отвлекая его внимание, хотя бы на секунду. Мужчина поворачивается и видит мою фигуру в свете ванной. Быстро шагая ко мне, я прищуриваю глаза, ожидая, что приближающийся мужчина свалит меня с ног.