Эта свирепая Ева
Шрифт:
– Вы, кажется, в молодости рыбачили, Евгений Максимович?
– спросил Скобелев. Он был немного знаком с биографией Кудоярова и всегда поражался этому человеку. Сколько таланта и трудолюбия нужно Иметь, чтобы от босоногого мальчишки из рыбачьего поселка подняться, в его пятьдесят с лишним лет до крупнейшего специалиста в области океанологии. И двух докторских степеней.
– Вы ведь, помнится, из рыбацкой династии?
– Как же, деда и брата взяло у меня море. А все равно на соленый простор тянет...
– И самому, верно, не раз приходилось в море горя хлебнуть?
– Всякое бывало. Ведь деды о таких вещах, как авиаразведка и радио даже не слыхивали, а мотор был редкостью. Парус да весла - вот и вся техника. Есть такая пословица: "У труса рыбы не спрашивай". А на глубине рыбу брать - это такое дело, не с удочкой на берегу сидеть.
Если застигала рыбака в море "штурма", то старался он уйти подальше от земли и молился Николе-угоднику об одном,-чтоб не прибило к берегу. Во тьме непроглядной шел он туда, куда гнала погода. Главное, не плошая, нужно было подаваться на глубину, не то попадешь в шквалистую зыбь зальет, закатает, пропадешь ни за грош!
Ей-богу, и сейчас по спине проходит холодок, как вспомню одну зимнюю январскую ночь. Мне тогда лет восемь было. В виду Херсонесского маяка закрутила нас "мигичка" - туман со снегом. В трех метрах ничего не видно, но по зыби понятно, что берег близко. Бросили якорь - заливает. С нами был старый, опытнейший рыбак, Клейманов Яков Лукич, севастопольский старожил, с Северной стороны. Говорит отцу: "Бог с ним, с якорем, Максим. Не уйдем мористее - пропадем".
Оставивши якорь и добычу морю, стали на веслах отбиваться от берега. Прогребли с час, потом завернули, спасаясь от ветра, за маяк. Тут нашли "бунацию", по тамошнему - затишье, но маяк вдруг скрылся из виду. Чтобы не натолкнуться на косу, свернули в бухточку. И здесь наш бот сел на камни. Дело худо - зыбь поднимает суденышко, бьет о камни. Днище пробило. Потом подкинуло нас и понесло.
Зыбь так сильна была, что выкинуло нас метров за десять от воды. Полузамерзшие, окоченевшие, почти голые - это в январскую-то стужу!
– с изодранными в кровь руками, кое-как добрались мы до маяка, на наше счастье он недалеко был, и долго здесь отпаивали нас горячим чаем и оттирали водкой, пока мы "мама" сказать смогли. И представьте себе - хоть бы насморк схватил. Мне. после Клейманов говорит: "Ты, Женька, видать, в сорочке родился. Я уж про себя отходную читал: "Прими меня, господи, во царствии твоем..."
А дня через три, как ни в чем не бывало, снова пошли на лов.
Вот Андрис все эти вещи отлично знает...
Андрис молча кивнул головой: видывали, дескать, всякое.
– Вам-то легче было - рыболовный траулер судно современное, от ветра не зависит, двигатели добрые, радио... А отцам нашим приходилось порой солоно, в буквальном смысле слова...
Кудояров поглядел на часы, на солнце и спохватился:
– Что же это я байки рассказываю. Пора обедать.
Скобелев роздал "обед" - по две галеты на брата, потом достал из-под банки канистру и отвинтил пробку. Она вполне могла сойти за стаканчик граммов на пятьдесят.
– По стопке. Первому - кто с вахты сменился.
Андрис медленно выцедил свою порцию.
– А что, Евгений Максимович, попадем мы в полосу урагана?
– задал он командиру тревоживший всех вопрос.
Кудояров указал за борт, где в прозрачной воде, у самой почти поверхности, медленно проплывала огромная медуза.
– Видите?
– Вижу - медуза.
– Значит, ураган еще далеко. Когда он приближается - медузы уходят на глубину. Природа одарила их чувствительным органом, который позволяет задолго чувствовать приближение бури. А человек заимствовал у нее это устройство. Когда будем на "Академике", попросите у Захарова из биологической лаборатории показать этот прибор, он так и называется "Ухо медузы".
Кудояров проводил взглядом медленно уплывающую медузу и заметил то, на что не обратили внимания его товарищи: из глубины медленно поднималась к поверхности большая, веретенообразная тень.
Скобелев ждал, когда товарищи покончат с галетами, чтобы налить очередную порцию.
Тут и произошло неожиданное. Андрис вдруг приподнялся и впился обеими руками в борт шлюпки.
– Там!
– сказал он сдавленным, странно изменившимся голосом.
Все встрепенулись.
– Где, Андрис?
– Там... белый лайнер.
Канистра была забыта. Пять пар глаз напряженно впились в голубую даль.
– Что ты видишь, Андрис?
– спросил Кудояров, с годами не утративший рыбацкой остроты зрения.
– Разве вы не видите? Там... лайнер, - медленно повторил Андрис, сонным, как бы угасающим голосом.
– Нет, это... айсберг.
Кудояров переступил через банку и взял его за плечи,
– Что с вами, дружок? Там же ничего нет. Это вам кажется. Это мираж. Геннадий Михайлович, дайте еще воды, мою порцию.
– Айсберг, айсберг!
– оживившись, закричал Андрис. Слепцы! Разве вы не видите: он приближается к нам?
Его взору открывался величественный айсберг во всем своем великолепии, сверкающий под лучами тропического солнца как серебро. Над ним переливалось всеми красками спектра полудужье радуги. Стало больно глазам, и Андрис прикрыл их рукой. Когда он отнял ее, радуга превратилась в флаги расцвечивания. Они развевались по ветру, и шелест их звучал как музыка...
– Как празднично!
– восхищенно продолжал Андрис.
– Смотрите: команда выстроилась на борту, готовится приветствовать нас. На носу - оркестр! Давайте "Варяга"!:
Врагу не сдается
наш гордый "Варяг"...
– Да что с вами, Андрис! Поглядите-ка на меня!
– Кудояров с силой повернул его голову к себе - и отпрянул: на него глядели совершенно безумные глаза.
Кудояров и Скобелев обменялись недоумевающими, горестными взглядами.
– Галлюцинация у него, - сказал Скобелев.
– Голову напекло.
При слове "галлюцинация" Кудоярова осенила мгновенная страшная догадка.
– Нет, тут солнце ни при чем. Дайте-ка стопку!
– он выхватил из руки Скобелева пробку, вылил воду на ладонь и понюхал.