Эти поразительные индийцы
Шрифт:
И до сих пор, прокручивая эту пленку, я восхищаюсь видом вздыбленной лошади на кадре и вспоминаю, как ниханг спас мне жизнь, как ни парадоксально это звучит.
А затем меня пригласил через посланца один из их вождей и милостиво позволил мне сесть на землю справа от себя. И сам подал мне стальную чашу с водой, поговорил со мной – по-английски! – о нашей стране, снял с руки стальной браслет и, надев на мою, сказал:
– Теперь ты моя сестра. И всегда своей рукой ты должна делать только добрые дела. Запиши, как ты можешь меня найти, если понадобится.
– Для чего, брат мой, вы можете быть мне надобны?
– Мало ли для чего. А вдруг тебя кто-нибудь обидит.
– Так что я должна тогда сделать?
– Немедленно напиши вот в эту гурдвару. И мне передадут.
– И что будет?
– Я сразу же приеду.
– Для чего?
– Убью, – спокойно сказал он так, как мог бы сказать «пойду пообедаю» или что-нибудь в этом роде.
«А ведь и впрямь может убить, – мелькнула у меня мысль. – Для многих сикхов это не проблема, а уж для нихангов и тем более».
Поблагодарив его за желание оказать мне в жизни такую, я бы сказала, решительную поддержку, я сразу ощутила себя в полной безопасности – здесь, по крайней мере. И когда кончился праздник, я купила ему в лавочке подарок – несколько отрезов на тюрбан, и он сам довел меня до автобуса. Автобус – это был последний рейс из Дамдама. Я бы никогда не смогла протиснуться внутрь, если бы не мой брат. Он кончиком кинжала в ножнах только слегка прикоснулся к плечам тех, кто висел на дверцах, и они, оглянувшись и увидев, с кем имеют дело, осыпались на землю, как листья. Он вошел и ввел меня за руку за собой. Затем без слов, снова так же выразительно попросил освободить мне место и, только усадив меня с удобствами, сложил руки, прощаясь.
– Так не забудь, как меня найти, сестра. Да славится Бог.
– Да славится Бог, – ответила я ему общепринятой сикхской формулой, и автобус тронулся.
17. ВСЕГДА В БЕЛОМ
Началось с того, что я спросила одного моего студента из Пенджаба, Св'aран Сингха, почему он всегда одет в белое и повязывает тюрбан не так, как все сикхи, – не делает острого уголка над лбом.
– Это потому, мэдам, что я не просто сикх, я намдх'aри-сикх.
– Чем вы отличаетесь от них?
– Мы строгие вегетарианцы, а сикхи едят мясо, хотя и они, конечно, коров никогда не убивают и говядины не едят. Мы никогда не пьем алкогольных напитков, а некоторые сикхи-сахадждхари любят выпить. Мы не признаем никакого насилия, а сикхи всегда вооружены и любят драться. Они часто ссорятся, а мы никогда не повышаем голоса.
– Сколько же вас?
– Очень много. Наши старики говорят, что не меньше миллиона, хотя в газетах пишут, что только один лакх.
– То есть сто тысяч?
– Да.
– А где вы все живете?
– В Пенджабе. Но и в Дели тоже.
– А где ваш дом?
– В Пенджабе, конечно. Это наш родной, наш любимый край.
– А в Дели где?
– В дхарм-шал'e нашей общины. Приходите к нам, мэдам, это недалеко.
И мы вскоре посетили их. У каждой религиозной общины в Индии есть свои дхарм-шалы, род гостиниц или караван-сараев.
В этой дхарм-шал'e жили люди в белом. Здесь им готовили вегетарианскую пищу, и пить воду они могли только из колодца в этом дворе; если они уходили куда-нибудь, они брали воду отсюда с собой. Даже чай они не могли пить – это тоже был греховный напиток.
Община намдхари возникла внутри сикхской общины в начале прошлого века. В отличие от других сикхов, у которых после смерти последнего гуру, Говинда Сингха, живых гуру больше не было, намдхари начали свою новую династию гуру, которые наследственно возглавляют их общину уже больше ста лет.
Они были борцами за свободу: отказались сотрудничать с англичанами, не пользовались почтой, не покупали английских товаров, отказывались от официальных постов.
Движение их росло, ширилось и вызвало наконец жестокие репрессии. Англичане расстреляли группу намдхари прямой наводкой из пушек, многих арестовали, а вождей движения, и в том числе их руководителя – гуру Рам Сингха, сослали в Бирму, заключив там в тюрьму в Рангуне. Это было в начале 70-х годов XIX века.
Дальнейшая судьба Рам Сингха неизвестна, но среди намдхари живет поверье, что он бежал в Россию и до сих пор скрывается там.
Позднее многие спрашивали меня, не встречала ли я его где-нибудь в нашей стране. Некоторые говорили, что Россия – это их вторая родина, потому что там Рам Сингх нашел себе прибежище. Эта уверенность была трогательной, и мне искренне хотелось, чтобы Рам Сингх дожил до наших дней.
Вскоре мы получили приглашение в деревню Бхайни, или, как ее почтительно называют намдхари, Бхайни-сахаб, то есть «господин Бхайни». Это один из центров общины, и здесь должен был торжественно справляться свадебный обряд. Я решила ехать: упустить такую возможность было нельзя.
В Лудхи'aне на вокзале меня встретила толпа сияющих чернобородых намдхари в белоснежных одеждах. Посадили в «джип», набились туда сами – по меньшей мере человек двадцать, – и мы двинулись, оглушительно клаксоня, подобные живой чернобородой пирамиде, по узким улочкам Лудхианы мимо велорикш, скутеров, верблюдов, велосипедов, мальчишек и коров в сторону шоссе на Бхайни-сахаб.
Миль двадцать по шоссе сквозь сентябрьский зной Пенджаба – и мы на месте.
Тишина. Какая тишина! Людей вокруг много, но все равно тихо, очень тихо. Горячий ветер с сухих полей скользит в листьях огромных деревьев. По песчаным улицам ходят люди в белом. Разговаривают вполголоса, улыбаются. Никакой спешки, никаких резких движений. Они съехались сюда для проведения молитвенного обряда.
Вьются под ногами легкие песчаные вихри и, покрутясь, бесшумно убегают. Не слышишь собственных шагов по мягкому песку, сама говоришь, как и все, вполголоса. Все как будто во сне.