Эти поразительные индийцы
Шрифт:
(Интересная это цифра, «сав'a-рупия», то есть «рупия с четвертью». Всюду в Индии люди не любят круглых цифр, и особенно в ценах и мерах. Что-нибудь с четвертью считается лучшей единицей измерения и счета. Даже в храмах принято подавать богу не ровно рупию, а сава-рупию. В школах предпочитают принимать от 101 до 125 учеников вместо 100, акционеры складываются, скажем, по 101 или 125 тысяч рупий охотней, чем по 100, и т. д. Объяснить причины обычая мне никто не смог, но многие в Индии суеверно следуют ему…)
В Бхайни-сахабе прошло уже два дня в тишине и молитвах.
Все трое суток – и ночи, и утра заполнены тишиной, пением молитв, мягкой вкрадчивой музыкой и проповедями. Готовность к восприятию поучений духовных наставников, с которой сюда приезжают, удесятеряется в условиях этой отрешенности от забот и запросов навязчивой жизни.
Недаром в течение многих тысячелетий в Индии все великие вероучители, все основоположники новых религий проповедовали вне городов. Они странствовали, останавливаясь то в лесах, то в садах или пригородных рощах, сзывали к себе народ и в тишине подолгу и без спешки учили, объясняли, поучали, внушали…
– Скажите, Сваран, а ко мне в шамиану не может заползти кобра? Ведь вокруг поля.
– Что вы, мэдам! В этом святом месте не может быть никакого зла.
– Я вижу. Но ведь кобра может не понимать, куда она ползет.
– Нет, нет, не бойтесь. Даже если она придет, мы ее посадим в кувшин и унесем в поле.
– Кто будет сажать – я?
– Да, можете и вы. Надо протянуть ей руку, а когда она обовьется, ее можно спокойно стряхнуть в кувшин.
– А… они часто приползают сюда?
– Нет, не часто. Но здесь их много в полях.
– Сваран, еще не пора уезжать отсюда?
– Нет, нет. После обеда мы пойдем с вами осматривать молочную ферму гуру, и он хочет поговорить с вами.
На молочной ферме скот оказался красивым, упитанным и породистым. Многие намдхари занимаются разведением и продажей скота. Все сикхи вообще относятся к коровам с религиозным почтением, но у намдхари это отношение доведено до апогея: в прошлом веке у них даже было крупное столкновение с мусульманами в княжестве Малеркотла из-за «недоброго» отношения мусульман к коровам.
Их современный гуру недавно получил от правительства Индии почетный титул «Гопал ратан» – «Сокровище защиты коров», и все намдхари справедливо гордятся этим.
Аудиенция протекала под соломенным навесом. Гуру, красивый сероглазый пенджабец, принимал меня в присутствии своего брата, знающего английский язык, и его сына – мальчика лет девяти-десяти. Этого мальчика все члены общины почтительно называют «тхакур-джи» – «господин хозяин» и оказывают ему всяческие знаки наивысшего почтения, потому что у самого гуру сыновей нет и тхакуру-джи предстоит унаследовать его сан.
Мальчик держался с достоинством, как взрослый. Видно было, что он вполне уже вошел в роль будущего главы общины и сознает необходимость участвовать в ее деловой жизни даже сейчас, в свои девять лет.
Несколько раз я встречала его в компании сверстников и видела, как он носится и играет с ними, как мальчик среди мальчиков, но, если кто-нибудь направлялся к нему, чтобы почтительно прикоснуться к его стопам, он сразу останавливался и позволял припасть к своим ногам.
В заключение рассказов о Пенджабе следует упомянуть о том, что многие пенджабцы отличаются от большинства жителей центральных и южных областей Индии более светлой окраской кожи и более высоким ростом. Оба этих признака считаются унаследованными от древних пришельцев на их земли – арьев, т. е. людей северной, или европеоидной, расы. Видимо, не случайно именно в среде пенджабцев возникло движение, называемое Арья Сам'aдж, лозунгом которого служат слова «назад к Ведам».
18. ЗА ОБЛАКАМИ ПРОХЛАДНО
Однажды мы решили поехать в горы, в курортное местечко Н'aйни-Тал. Когда-то здесь Джим Корбетт убил множество тигров-людоедов и написал об этом чудесную книжку.
Городок славился и как милый летний курорт, прохладный и веселый. К тому же окрестности живописны, а дорога красива. Словом, решили поехать – и поехали.
Закупили накануне продукты, все сварили, пожарили, приготовили, разложили по корзинкам и коробкам, разлили по бутылкам и термосам и отправились спать, дав друг другу честное слово вскочить в три часа утра по первому зову шофера.
Конечно, не спалось, как назло. В голове мелькали картины предстоящей поездки и разные мысли: а все ли взяли? А не будет ли жарко ехать? А не поздно ли выезжаем? А не лучше было бы выехать в час ночи? А не… А не…?… Так что, когда шофер позвонил в дверь, мы спали крепчайшим сном.
Ночь сразу облила нас лунным сиянием, таким густым и материальным, какое бывает только в Индии. Все вокруг было заполнено, залито, насыщено белым светом, который взвешен во мраке, как серебряная эмульсия. Даже тени от деревьев, людей, домов видны сквозь слой лунного света, как сквозь легкую белую пыль.
Мы даже не могли сразу начать укладывать вещи, а застыли, как статуи в Летнем саду, любуясь этим чудом. Кто-то из нас, кажется, сделал попытку набрать лунного света в целлофановый мешочек, и я не берусь утверждать, что это была полностью абсурдная попытка. В Индии мы по своей глупости имели обыкновение спать по ночам, а не любоваться природой.
Но вот теперь мы стояли и смотрели и не могли оторваться. И тогда, словно щедрая добавка к щедрому дару, под луной показался косяк журавлей. Треугольник крупных птиц медленно пересек ослепительный диск луны и уплыл в океан лунного света, перемешанного со звездами.