Это бред! Можно ли осмыслить безумие?
Шрифт:
«Философская» модель психической болезни представлена, например, в сочинениях Платона. Платон создал концепцию безумия как слабости психики [11] . Душа понималась им как разделенная на части (разумная, яростная, страстная), а безумие возникало как результат доминирования низших частей. Таким образом, лечение должно было состоять в исправлении этого дисбаланса. Для этого следовало, с одной стороны, соблюдать диету и выполнять телесные упражнения, а с другой – посвящать время обучению.
11
Kenny A. J. P. Mental health in Plato’s Republic // Proceedings of the British Academy. 1969. Vol. 55. P. 229–253.
Другой пример «философской» концепции психического расстройства в античности – теория стоиков, согласно которой душевные болезни – это расстройства суждения. С точки зрения Цицерона, здоровье души, как и здоровье тела, заключается в гармонии. Для тела гармония заключается в правильном сочетании и взаимодействии частей организма, а для души – в правильном
12
Nordenfelt N. The Stoic Conception of Mental Disorder: The Case of Cicero // Philosophy, Psychiatry, & Psychology. 1997. No. 4. Pp. 285–291. P. 287.
Исходя из этого, Цицерон сформулировал следующее правило: «чтобы избавиться от несчастий, нужно исцелиться душой, а этого нельзя достичь без философии» [13] . Знаменитые стоические призывы к невозмутимости (ataraxia) и бесстрастию (apatheia) можно понимать как конечную цель терапии, которую осуществляет сам человек либо его учитель. Вырабатывались даже некоторые практические приемы «терапии» (постепенность в избавлении от страданий, обсуждение со страдающим человеком как судьбы в целом, так и конкретных обстоятельств его жизни и т. п.).
13
Цицерон. Тускуланские беседы. Книга III. Об утешении в горе // Избранные сочинения. М., «Художественная литература», 1975.
Мы видим, что в тот период, когда формировались основные понятия, модели и представления о психической болезни, «ценностный» подход играл значимую роль; концепции психической болезни того времени были основаны на философских идеях. При этом такие «метафизические» модели совершенно естественно сочетались с представлениями античных медиков, что психическое расстройство – это органическое нарушение.
Сосуществование «ценностного» и «фактического» подхода в объяснении психической болезни было характерно не только для античности. В Средние века «ценностный» подход был представлен христианской мыслью, для которой безумие было проявлением одержимости. В эту эпоху «ценностный» подход апеллировал не к философии, а к религиозному знанию. Христианские модели объяснения психической болезни были распространены и в эпоху Возрождения. В XIX веке отдельные философские идеи вновь начинают влиять на теории, объясняющие психические расстройства. В наибольшей степени это влияние нашло свое отражение в немецкой психиатрической мысли (Иоганн Христиан Рейль, Иоганн Хайнрот и др.), на которую повлияли работы Иммануила Канта и Фридриха Шеллинга [14] . Однако это не означает, что до возникновения немецкой романтической психиатрии философы не интересовались темами, имеющими отношения к душевным болезням.
14
Marx O.M. German Romantic Psychiatry // History of Psychiatry and Medical Psychology. Ed. by E. R. Wallace and J. Gach. NY: Springer, 2008. Pp. 313–333; Richards R.J. Rhapsodies on a Cat-Piano, or Johann Christian Reil and the Foundations of Romantic Psychiatry // Critical Inquiry, 1998. Vol. 24. No. 3. P. 700–736.
В ту эпоху, когда философы не исследовали подробно вопрос о природе психической патологии, они, тем не менее, проявляли большой интерес к тематике сумасшествия. В большей части философских работ, написанных до XX века, в которых упоминалось безумие, авторы не задавались вопросом, что такое «безумие» или «безумец» и не пытались предложить теорию психической болезни. Но философы использовали фигуру сумасшедшего, чтобы показать противоположность рационально рассуждающему субъекту.
В XI веке Ансельм доказывает существование Бога, апеллируя к библейской фразе: «сказал безумец в сердце своём: нет Бога». Ансельм рассуждает так: «конечно, этот же самый безумец, слыша, как я говорю: „Нечто, больше чего нельзя ничего себе представить“, – понимает то, что слышит; а то, что он понимает, есть в его уме (in intellectu), даже если он не имеет в виду, что такая вещь существует (si nоn intelligat illud esse)» [15] . Воспроизводя «ход рассуждений» безумца и анализируя смысл его высказывания, Ансельм, очевидно, предполагает, что на его мышление распространяются простые законы: он не может не понимать значения выражения «нечто, больше чего нельзя ничего себе представить». В то же время этот персонаж безумен, а потому может допустить ошибку в более сложном рассуждении: он не осознает, что то, больше чего нельзя ничего себе представить, должно существовать не только в уме, но и в действительности.
15
Ансельм Кентерберийский. Прослогион //
Безумец в этом рассуждении – очень важная фигура. С одной стороны, существуют вещи, которые понимает даже безумец. Фигура сумасшедшего выступает своеобразным гарантом истинности: то, что понимает даже безумный, с необходимостью очевидно. С другой стороны, сумасшедший может допустить логическую ошибку, которую должен прояснить рациональный субъект.
В философии Нового времени мы вновь находим примеры противопоставления безумца и рационально мыслящего субъекта. В «Размышлениях о первой философии» Декарт рассуждает следующим образом: «Да и каким образом можно было бы отрицать, что руки эти и все это тело – мои? Разве только я мог бы сравнить себя с Бог ведает какими безумцами, чей мозг настолько помрачен тяжелыми парами черной желчи, что упорно твердит им, будто они – короли, тогда как они нищие, или будто они облачены в пурпур, когда они попросту голы, наконец, что голова у них глиняная либо они вообще не что иное, как тыквы или стеклянные шары; но ведь это помешанные, и я сам показался бы не меньшим безумцем, если бы перенял хоть какую-то их повадку» [16] . В этом примере тоже видно, что безумец – это фигура, благодаря которой создается контраст с рациональным и методологически корректным рассуждением Декарта. Сомнение «безумцев» в существовании собственного тела сравнивается с другими абсурдными предположениями, например о том, что их голова сделана из глины.
16
Декарт Р. Размышления о первой философии // Декарт Р. Сочинения в двух томах. Т. 2. М.: «Мысль», 1994. С. 3–72. С. 17.
Фуко, анализируя это рассуждение, приходит к выводу, что безумие для Декарта – это предел, который ограничивает рациональную научную мысль: «путь, пролегающий между начальным замыслом разума и первоосновами науки, – это путь по берегам реки безумия; не соскользнуть в эту реку удается лишь благодаря этическому выбору» [17] . Научному рассуждению сопутствует постоянная угроза безумия как альтернатива, которой требуется избегать. Потому на фоне отвергнутого безумия утверждается необходимость разума.
17
Фуко М. История безумия. С. 153.
Позже безумие фигурировало в философских текстах в более неожиданной ипостаси. Например, для Ницше безумие было метафорой, отражающей саму суть философской работы. Философ должен постоянно пересматривать и «преодолевать» разные философии, рассматривая их с противоположных позиций [18] . Для этого необходимо в некотором смысле становиться больным. Ницше писал, что нужно «рассматривать с точки зрения больного более здоровые понятия и ценности» [19] . Если для философов Нового времени безумие было примером ошибки, для Ницше оно, напротив, стало символом наиболее предпочтительного способа философской работы. Но, вне зависимости от того, оценивается эта роль позитивно или негативно, «безумие» во многих философских текстах – это некоторый тип рассуждения, который противостоит нормальному и рациональному. Для таких философских рассуждений о безумии не имели никакого значения реальные клинические картины.
18
Ницше Ф. Веселая наука. М.: Олма-Пресс, 2001. С. 24
19
Ницше Ф. Ecce homo. М.: Книгоиздательство «Заря», 1911. С. 12.
Феноменологическая психиатрия
Первой серьезной попыткой построения философской теории психической болезни была феноменологическая психиатрия, возникшая в начале XX века, а также появившийся чуть позже проект Dasein-анализа. Это движение явным образом противопоставляло себя существующей психиатрической науке и предлагало альтернативную модель понимания психической болезни. Деятельность представителей феноменологической психиатрии и Dasein-анализа пришлась, по большей части, на первую половину XX века (хотя отголоски этого проекта звучали до конца столетия) [20] .
20
Временные границы и точный перечень представителей могут слегка различаться. Герберт Шпигельберг в книге «Феноменология в психологии и психиатрии» выделяет следующий список фигур: Среди основных фигур, принадлежащих этому движению – Карл Ясперс, основатель феноменологической психиатрии, Людвиг Бинсвангер, Эжен Минковски, Эмиль фон Гебзаттель, Эдвин Штраус, Фредерик Бойтендайк, Курт Гольдштейн, Пауль Шильдер, Медард Босс, Виктор Франкл. Spiegelberg H. Phenomenology in Psychology and Psychiatry. A Historical Introduction. Evanston: Northwestern University Press, 1972.
Главной задачей, которую ставили перед собой представители экзистенциально-феноменологической психиатрии, был поиск нового основания для психиатрической науки и практики. Они стремились уйти от позитивной науки, склонной к упрощениям и рассматривающей больного исключительно как «объект», и найти другие средства описания и объяснения того, что происходит с психически больным человеком. Кроме того, они хотели выработать новые методы воздействия на состояние больного. Работа была сосредоточена по двум направлениям: критика традиционной психиатрии – с одной стороны, и поиски новых методов – с другой.