Это бред! Можно ли осмыслить безумие?

Бардина Светлана Николаевна

Вывод о социальной природе психической болезни позволил поставить следующий вопрос: зачем обществу нужна фигура безумца, которая обладала столь разным обликом на протяжении веков и в разных сообществах, но регулярно воспроизводилась? Историк Клаус Дёрнер формулирует этот вопрос следующим образом: «почему вообще существует психиатрия, если она могла бы и не существовать?» [76] Ответ, с его точки зрения, состоит в том, что психиатрия создает определенные отношения в обществе между безумными и «нормальными» гражданами. Но что же это за роль «безумного» в обществе, и почему она так необходима?

76

Дёрнер К. Гражданин и безумие: К социальной истории и научной социологии психиатрии. М.: Алетейа, 2006. С. 22.

На этот вопрос социологи и историки давали различные ответы [77] . Наверное,

наиболее критическую по отношению к психиатрии версию ответа на этот вопрос мы можем найти у радикального противника психиатрии Томаса Сасса.

С точки зрения Сасса, в обществе всегда есть те, кто отличается от других, раздражает своей непохожестью. Когда-то таких людей обвиняли в колдовстве; теперь их называют психически больными. «И действительно, во времена охоты на ведьм были люди, которые раздражали или беспокоили других, например мужчины, чьи религиозные верования и поведение отличались от поведения и верований большинства, или женщины, которые в качестве повивальных бабок присутствовали при родах мертворожденных младенцев. Таких мужчин и женщин часто обвиняли в колдовстве и наказывали как колдунов и ведьм. Важно понять, что такие колдуны и ведьмы не выбирали эту роль – ее им приписывали. ‹…› В прошлом люди создавали ведьм, теперь они создают душевнобольных. ‹…› В наши времена есть люди, которые нарушают закон или пренебрегают принципами морали, – например, мужчины, употребляющие героин, или женщины, бросающие новорожденных детей. Таких мужчин и женщин часто обвиняют в душевной болезни (классифицируя ее как „наркозависимость“ или „послеродовой психоз“) и преследуют как душевнобольных (посредством принудительной госпитализации и лечения). Важно понять, что такие душевнобольные не выбирают эту роль – ее им приписывают» [78] .

77

В частности, Мишель Фуко предложил в более поздних работах свои версии, объясняющие, зачем обществу необходимо существование безумных. Фуко М. Ненормальные. Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1974–1975 учебном году. СПб.: Наука, 2005; Фуко М. Психиатрическая власть. Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1973–1974 учебном году. СПб.: Наука, 2007.

78

Сасс Т. Фабрика безумия. Екатеринбург: Ультра. Культура, 2008. С. 23.

Сасс утверждает, что только за счет подобных фигур (в этой роли могли выступать психически больные, ведьмы, евреи, гомосексуалисты и т. п.) возможно конституирование общественных правил. Целостность общества возникает в результате указания на его внутренне противоречивые элементы. Когда правило нарушается, мы явно видим, что является нарушением, и тем самым лучше усваиваем правило, которое не было бы так очевидно без наглядных примеров нарушителей. Таким образом, девиация служит одновременно «подрывным и стабилизирующим фактором общества» [79] . Поэтому в обществе выбирают «козлов отпущения», которые являются явными нарушителями общественного порядка; это позволяет объяснить все проблемы и жизненные невзгоды.

79

Там же. С. 442.

С точки зрения Сасса, сегодня психически больной идеально подходит на роль «девиантного элемента» или козла отпущения. Дело в том, что за признанием его ненормальным стоит авторитет науки. Ссылаясь на сумасшествие, можно производить обвинения, оправдания незаконных действий или объяснять «извращенное» поведение [80] .

Разумеется, такая теория дает весьма упрощенное представление о том, что такое психическая болезнь. Однако значение исследований такого рода состояло в том, что они позволяли описать психическое расстройство как социальный феномен и тем самым создавали картину психической болезни, полностью отличную от той, что была принята в психиатрии.

80

Szasz T. Insanity: The Idea and Its Consequences. New York: Wiley, 1990. P. 295.

Исследования психиатрических клиник

Социальная критика психиатрии не ограничивалась чисто историческими работами и абстрактными рассуждениями о роли психически больного в обществе. Тезис о том, что безумие имеет социальную природу, необходимо предполагал, что то, что происходит в самой психиатрической клинике, также может быть полностью описано и объяснено социально. Критические исследования психиатрических клиник ставили под сомнение адекватность психиатрических методов и демонстрировали, что психиатры не в состоянии предоставить работающий механизм опознания психического расстройства, а различие между психически больным и здоровым человеком в действительности определяется социальными факторами.

Одним из наиболее ярких и наглядных примеров исследования психиатрических клиник был эксперимент Дэвида Розенхана [81] , проведенный в 1973 году. Задача эксперимента состояла в том, чтобы проверить, могут ли психиатры действительно отличать психически больных людей от психически здоровых на основании тех симптомов, которые они демонстрируют.

В

ходе эксперимента восемь людей разного возраста, пола и профессионального статуса (в их числе было три психолога, психиатр, педиатр, художник и домохозяйка) обращались в психиатрические клиники [82] с одной и той же жалобой. Каждый из пациентов жаловался на то, что слышит незнакомые смутные голоса, которые произносят слова «пустота», «горе» и подобные. Практически сразу после поступления в клинику все псевдопациенты заявляли, что перестали слышать голоса, а также прекращали демонстрировать любые симптомы ненормальности [83] . Тем не менее каждый из обратившихся в клинику получил тот или иной диагноз; в большинстве случаев это была «шизофрения в стадии ремиссии». При этом все псевдопациенты прошли серьезное обследование, и в большинстве случаев госпитализация заняла достаточно длительный промежуток времени.

81

Rosenhan D.L. On Being Sane in Insane Places // Science, New Series. 1973. Vol. 179. No. 4070. Pp. 250–258. P. 251.

82

Клиники находились в разных частях страны и были выбраны таким образом, что представляли разнообразие американской психиатрии: старые и новые, частные и государственные, ориентированные на исследования и нет.

83

Согласно их отчетам, этот момент заставлял их серьезно нервничать, поскольку они боялись, что их «раскроют»; интересно, что некоторые из пациентов – в отличие от персонала – действительно подозревали в псевдопациентах журналистов или исследователей.

В ходе последующих экспериментов персонал клиник получал предупреждение, что в ближайшие месяцы к ним могут обратиться псевдопациенты; зная об этом, врачи и персонал оценивали вероятность того, что пациент притворяется. В действительности в этот период Розенхан и его коллеги не направляли исследователей в клинику. Тем не менее за эти месяцы десятки пациентов попадали под подозрение как симулянты.

Первый вывод, к которому приходит Розенхан на основании проведенных экспериментов, заключается в том, что существующие методы диагностики несовершенны. «Любой процесс диагностики, который легко приводит к крупным ошибкам подобного рода, не может считаться очень надежным» [84] . Но значение этих экспериментов состояло не в том, чтобы просто показать, что отдельные методы психиатрической диагностики не обладают высокой степенью надежности. Это исследование позволяло сделать более сильный вывод: в психиатрии в принципе нет собственных работающих методов различения психически больных и психически здоровых людей. Наглядность эксперимента и широкая реакция, которую он вызвал, демонстрировала, что эта проблема очевидна даже людям, которые не имеют прямого отношения к психиатрической практике.

84

Rosenhan D.L. On Being Sane in Insane Places. P. 252.

Но если психиатрия не обладает методом различения больных и здоровых, то за счет чего тот или иной человек может быть назван психически больным? Объяснение, выдвигаемое Розенханом, таково: как только человек по тем или иным причинам «назначается» психически больным, все его поведение с этого момента начинает рассматриваться через призму ненормальности. Ярлык «ненормальности» автоматически навешивается на любого, кто пребывает в госпитале: «сама больница навязывает среду, в которой значение поведения легко может быть интерпретировано неверно» [85] ; поэтому не существует адекватных средств, чтобы отличить психически здорового человека от психически больного, если оба находятся в клинике.

85

Ibid. P. 257

Даже если человек в клинике на самом деле здоров, все его действия воспринимаются через призму его «расстройства». Например, псевдопациенты в эксперименте Розенхана вели дневники, где описывали происходящее с ними. Персонал больницы считал ведение записей проявлением «ненормальности». А когда один из псевдопациентов просто прогуливался по больничному коридору, медсестра предположила, что он прохаживается по коридору из-за того, что сильно нервничает. Те же самые действия здоровых людей были бы истолкованы совершенно иначе. Точно так же самая обычная биография человека, который находится в клинике, всегда рассматривается врачами из перспективы его расстройства – и в ней находятся «патологические» эпизоды.

Итак, в результате исследований клиник был выдвинут сильный тезис об отсутствии действительных различий между психическим здоровьем и психической болезнью, которые могут быть выявлены средствами психиатрической науки. Видимая «ненормальность» поведения психически больного часто объясняется тем, что он приобретает «девиантный ярлык» [86] и действует в соответствии с этой ролью. То, что человек получает такую роль, связано с попаданием в психиатрическую ситуацию.

86

Scheff T.Z. Being Mentally Ill: A Sociological Theory. N.Y.: Aldine De Gruyter, 1999. P. 73.