Это была любовь
Шрифт:
Он стоит на месте и больше не предпринимает попытки сблизиться со мной, словно он понял, что я пытаюсь отдалиться от него. Я вспоминаю его отношение ко мне в первые дни после моего приезда в дом Бейкеров: презрительный взгляд, осуждающие намеки, пренебрежительное отношение. Он считал меня мусором, ровно так же, как и его родители. Для меня было ударом, когда я поняла, что деньги испортили Клайма и из доброго и нежного друга детства он превратился в наглого и циничного подонка. Но, как оказалось, это все была лишь маска. Фальшивка. Оболочка, которая защищала его хрупкое сердце от влияния окружающего мира. Ему пришлось стать таким,
Он засовывает руки в карманы джинсов, как привык это делать всегда и, собравшись с мыслями, начинает вновь говорить:
— Между нами слишком сильная связь. Это больше, чем близость, чем предложение раздеться. И если эта тонкая нить оборвется, у нас обоих останется открытая рана на месте сердца. Я люблю тебя. Я видел тебя сонной и ненакрашенной, злой и говорящей колкости, ревнивой, невезучей и я все еще люблю тебя. Каждый раз, когда я смотрю в твои глаза, я бы не заметил, даже если бы весь мир вокруг исчез. У нас впереди вся жизнь, Рита, со взлетами и падениями, с криками и ссорами, с бессонными ночами и самыми яркими днями и я хочу, чтобы ты была рядом. Каждый гребанный день этой короткой жизни. Сегодня, в твой восемнадцатый день рождения, я хочу, чтобы ты стала моей. Навсегда.
После этого, он достает из кармана кольцо. Самое, что ни на есть обручальное кольцо. Простенькое, без всяких огромных бриллиантов и прочей лабуды. Небольшое серебряное колечко с блестящим камешком посередине. Клайм протягивает его мне и поднимаю на него глаза. Но вместо радостного вскрика или спокойного “Да”, я лишь издаю судорожный вздох, а после, закрыв руками рот, начинаю выть от пронизывающей мою грудь боли. Я скатываюсь вниз по стенке и все также прижимаю ладони ко рту, пытаясь хоть как-то заглушить свой вой.
— Рита… — Клайм падает на колени рядом со мной и поднимает руки, чтобы прикоснуться ко мне, но его ладонь повисает в воздухе. — Что с тобой, Рита?
Я смотрю на его тревожное лицо, испуганный взгляд в котором мечется безграничная любовь ко мне. Он тяжело дышит, его губы распахнуты. И дальше я делаю то, что должна. То, что велит мне иерархия этого общества.
— Нет. Я не выйду за тебя. Я не могу.
Я никогда себе этого не прощу. Никогда. Я только что собственноручно подписала себе приговор на несчастную жизнь.
— Ты не любишь меня? — сталь и холод в его голосе заставляет меня сильнее пожалеть о содеянном. Болью исходится каждый нерв моего тела, в груди — огромная бездонная дыра, которая словно злокачественная болезнь разъедает мои внутренние органы. Я люблю его. Больше всего на свете люблю этого светловолосого парня. Но запреты общества никогда не дадут нам быть вместе. Никогда.
— Нет. Я не люблю тебя, — каждое слово давалось мне с непосильным трудом. Я задыхалась и захлебывалась слезами, заставляла себя выдавить эти лживые слова. Лицо Клайма изменилось за секунду: снова холодный и безэмоциональный взгляд, словно сталь в глазах и равнодушное выражение лица. Я убила его. Я убила его любовь. — Уходи! Уходи из моей комнаты!
Я начинаю кричать, не в силах больше ощущать его холодный взгляд, касающийся моего лица. Я чувствовала, как ему больно, как разбилось его сердце, и поэтому я
Клайм медленно встает и, прежде чем подойти к двери, останавливается у комода и кладет на него кольцо. Когда в комнате раздается оглушающий хлопок двери, я сворачиваюсь калачиком прямо на полу и думаю о том, как бы пережить эту ночь.
***
— Милая, ты неважно выглядишь, может, останешься дома и отдохнешь в своей комнате? — Бетти разливает по кружкам чай и кладет на тарелку свежевыпеченную чабатту. — Я приготовлю твой любимый кокосовый торт, и мы отпразднуем твой день рождения.
Моя крестная мама мягко улыбается и тепло смотрит на меня. Но я не могу ответить ей даже легкой улыбкой. Глаза неимоверно жжет от слез, веки покраснели и опухли, лицо побледнело. Сегодня ночью я не смогла сомкнуть глаза, я просто лежала на своей кровати, смотрела как взлетали прозрачные тюли моей комнаты от потока холодного ветра через распахнутые настежь ставни балкона. Я словно была в гипнозе, смотрела в одну точку и очнулась только тогда, когда утренняя заря ворвалась в мою комнату яркими лучами. Бетти пришла рано утром, чтобы поздравить меня с днем рождения, но отругала за то, что в моей комнате стоял невероятный мороз. Но я не чувствовала холода, я лишь ощущала огромную дыру в груди.
— Нужно в школу. Скоро экзамены, — тихо говорю охрипшим голосом, и накидываю на себя капюшон худи. Идти в школу совершенно не хочется, однако если я останусь наедине со своими мыслями — точно сойду с ума. — Бетти, давай уедем?
— Что?
— Давай уедем отсюда. Куда-нибудь далеко, где нас не смогут найти. Только ты и я. Пожалуйста.
— Девочка моя, я же вижу, что у тебя что-то случилось. Но мы не можем все здесь бросить… У меня работа, у тебя школа и друзья. У нас ничего нет…
— У нас есть мы друг у друга. Этого достаточно.
В этот момент на первый этаж спускается мистер Бейкер, в неизменном идеально выглаженном костюме, безупречно начищенных ботинках и безукоризненной укладкой. Красивый мужчина. Но душа его прогнившая и грязная. Дилан кидает на меня пренебрежительный взгляд и мне этого хватает, чтобы отвернуться.
— Ты не знаешь, где Клайм?
— Я слышала, как Сандра говорила с мужем о том, что Клайм куда-то уехал этой ночью и так и не вернулся. Ой, не случилось бы чего, — Бетти кладет руку на грудь и тяжело вздыхает. — Не связано ли это как-то с тобой, Рита?
— Мне в школу пора, автобус скоро будет, — я встаю со стула, так и не притронувшись к завтраку. — Подумай, пожалуйста, над моим предложением.
За все эти дни, после баскетбольного матча, мой телефон разрывался от сообщений и звонков Лиама, которые я всячески игнорировала. Я ужасный человек, а Лиам не заслуживает такого отношения к себе. Именно поэтому я иду на задний двор школы, чтобы признаться во всем Лиаму и, наконец, разорвать эти отношения.
Но как только я заворачиваю за угол массивного здания, то вдалеке замечаю двух парней под тенью высокого дуба, который растет на краю заднего двора. Чем ближе я подхожу к парням, тем четче могу увидеть их лица: Клайм что-то грубо говорит Лиаму, и подавшись всем телом на парня, а Лиам, в свою очередь, нахмурившись, внимательно его слушает.