Это было на рассвете
Шрифт:
— Товарищ лейтенант, в двухстах метрах от нас, вон на той стороне леса, сосредотачивается около роты вражеской пехоты, — доложил связист.
Положение было критическим. Враг вот-вот пойдет в атаку. Все смотрели на лейтенанта — ждали, какое он примет решение.
— Будем сражаться, если даже погибнем. Наблюдайте в оба за фрицами. Доложу обстановку начальству, попрошу подбросить туда огонька, — распорядился лейтенант.
Смелое решение взводного ободрило наших бойцов. Иванченко, доложив комбригу обстановку, соединился по телефону с командиром минометного дивизиона.
— Вы надежно защищены? — спросил минометчик.
— Накидали
И тут началось… Взметнулись вверх десятки бурых фонтанов болотной смеси. Зазуммерил телефон.
— Ну как? — послышался хриплый голос минометчика.
— Кроете правильно, но пощадите нас, перенесите метров на сто вперед! — ответил Иванченко.
— Мы не можем отрегулировать огонь до ста метров.
— Тогда валяйте, валяйте! — и взводный положил трубку.
Через некоторое время Иванченко докладывал по телефону начальнику штаба:
— Товарищ подполковник, связь с наблюдательным пунктом установлена. Скопление вражеской пехоты уничтожено полностью.
— Сами-то как, уцелели? — озабоченно спросил Шнейдер.
— Чудом, товарищ подполковник, — улыбнулся Иванченко.
— Молодцы! — похвалил начальник штаба.
На следующий день танкисты совместно со стрелковыми подразделениями в районе Мостков прорвали оборону гитлеровцев по фронту шесть километров и углубились на три. Затем заняли оборону.
Вскоре подполковник Шнейдер заменил комбрига Копцова, который стал командовать 15 танковым корпусом. Нам не хотелось расставаться с генералом. Мы все уважали его за ум и беспредельную храбрость. Через несколько месяцев, 3 марта 1943 года, когда корпус вел тяжелый бой с превосходящими силами гитлеровцев, генерал-майор Василий Алексеевич Копцов был смертельно ранен. Похоронен он в городе Первомайске Харьковской области.
После прорыва блокады Ленинграда в начале февраля сорок третьего года боеспособные танки стояли в засадах, неисправные — восстанавливались. В один из морозных дней начальник штаба бригады Н. Н. Юренков приказал командирам танкового взвода молодому лейтенанту В. К. Мерецкову и взвода автоматчиков лейтенанту В. Е. Крылову ликвидировать окружающую командный пункт стрелковой дивизии вражескую группировку.
Бой шел недолго. Танки и автоматчики, развернувшись, начали расстреливать врага, который вскоре был полностью уничтожен. Находившийся на командном пункте Маршал Советского Союза Климент Ефремович Ворошилов объявил благодарность танкистам и автоматчикам за их смелые и решительные действия.
В июле, после длительных боев, бригада расположилась на отдых в пяти километрах от станции Войбокало. Она нуждалась в пополнении боевой техникой и личным составом.
До линии фронта было около тридцати километров, однако вражеские самолеты навещали часто.
Несколько дней личный состав приводил себя в порядок, а потом началась боевая и политическая учеба. По мере прибытия боевой техники приводились занятия в составе взвода, роты и батальона. На занятиях обращалось особое внимание на взаимозаменяемость, взаимопомощь расчета экипажа, согласованность действии танкистов и автоматчиков. Отрабатывались боевые действия танковых подразделений в лесисто-болотистой местности, населенном пункте, городе. Одним словом, шла усиленная подготовка к предстоящим боям. В подразделениях
Стояли знойные июльские дни 1943 года. В один из таких дней с утра пронеслась радостная весть о приезде Государственного эстрадного оркестра РСФСР под художественным руководством Леонида Осиповича Утесова. Этот день для всех был настоящим праздником.
Концерт прошел с огромным успехом. Леонид Осипович сначала исполнил песни «Заветный камень», «Служили два друга», потом прозвучала песня «Барон фон дер Пшик попал на русский штык». В зале — взрыв аплодисментов. Пять раз просили повторить.
В сердцах воинов навсегда остались незабываемые впечатления от встречи с Леонидом Осиповичем.
14 января 1944 года. Волховский фронт, взаимодействуя с Ленинградским и 2-м Прибалтийским, начал Новгородско-Лужскую операцию.
Стояли морозные дни. Изредка разыгрывалась пурга, а иногда наступала непривычная для января оттепель. Наша танковая бригада, переброшенная из района Войбокало и Малые Вишеры в Подберезье, готовилась к очередным боям.
А танкисты 421 отдельного батальона уже четвертые сутки громят гитлеровцев. Однако из-за бездорожья и возросшего сопротивления противника дальнейшее продвижение задержалось.
Наши саперы всю ночь гатировали топкое болото. Когда наконец стали проходить танки, повалил неприятный липкий мокрый снег. Две танковые роты прошли сравнительно спокойно. Но когда началась переправа третьей роты и подошли орудия, то гитлеровцы, заметив появление наших танков, не замедлили открыть по гатированному участку дороги минометный огонь.
— Капустин! Пропускай остальных, я поехал! — приказал комбат начальнику штаба и сам ринулся в бой.
Зампотех батальона Чистов в это время вытаскивал застрявшую впереди машину. Удачно проскочили еще несколько тридцатьчетверок.
— Ранило начштаба, — взволнованно доложил Чистову прибежавший связной.
— Где?
— Вона, там! — показал тот в сторону гати.
— Найдите военфельдшера!
— Он около него!
Капитан Капустин, закрыв веки и тяжело дыша, лежал без сознания на снегу под раскидистой елью, с веток которой то и дело шлепались на землю комки мокрого снега. Осколок мины ударил в левую часть груди, ниже его ордена Красной Звезды. Задел край кармана гимнастерки. Партийный билет и некоторые другие документы были пробиты.
— Сволочи, угодили в сердце, — тревожно проговорил Чистов.
Раненого начальника штаба вместе с другими бойцами на танке отправили в госпиталь.
От действующих впереди танков поступали все новые и новые радиограммы об успешном продвижении вперед.
Через два дня Анатолий Чистов со старшим техником-лейтенантом Михаилом Насоновым поехали в госпиталь, где лежал начальник штаба.
— Капитан Капустин еще без сознания. В его сердце осколок. Состояние весьма тяжелое, — сказал капитан медслужбы приехавшим на свидание. Танкисты, оставив раненому на всякий случай записку с пожеланиями быстрейшего выздоровления, молча вышли из госпиталя.