Это было у моря
Шрифт:
— Только не застрянь в лифте. Терпеть не могу лифты, Иные бы их побрали. Не хотелось бы на ночь глядя тебя оттуда вытаскивать…
Санса сняла мокрые туфли и дошла до номера босиком. Все же, этот номер продолжал пугать ее. Она быстро включила свет, вошла и начала зашвыривать в чемодан свои малочисленные пожитки. Остальное было в мешке, брошенном на полу Серсеиного кабриолета… На сбор ушло несколько минут. Санса зашла в ванную, собрала белье с батареи, захватила свои банные сумки и флаконы и вышла, погасив за собой свет. Так, что еще? Скелеты — то есть, джинсы, в шкафу. Драные, но
В коридоре Санса было уже рванула к лифту, но, вспомнив кое-что, вернулась обратно. Она легонько постучала в соседнюю дверь. Раздался знакомый уже дикий кашель, потом хриплый голос спросил:
— Кто там?
— Оленна, это Санса, ваша соседка.
— А, северянка…
Оленна открыла дверь. В зубах у нее была зажата сигарета без фильтра.
— А вы разве… Вы разве не бросили? Вы же больны.
— Дитя, выше собственной головы не прыгнешь. Я прожила чертовски долгую жизнь. Даже самой противно. Так что, если мне становится особо тошно, — я все же курю. К счастью для меня — и к несчастью для моего сына, это происходит весьма редко. Я не люблю ностальгировать. Я люблю просто вспоминать. А тут что-то накатило. Дождь этот… Тоска… Но ты что-то хотела сказать, милочка?
— Да. Я переезжаю в другой номер. Тут рядом живет моя тетка, она велела мне не оставаться одной. Вот и дала мне своего охранника. Она за меня беспокоится.
— Ах да, Серсея Ланнистер. Королева благотворительных балов и отвратительных закусочных канапе. Не повезло тебе с теткой… Едва ли ее вмешательство можно назвать беспокойством…
— Вы ее знаете?
— Не лично. Боги уберегли пока. Сталкивались пару раз, но не лицом к лицу… Но наслышана, и весьма. Удачи тебе с ней… Она тебе точно пригодится…
— Спасибо! Я пойду, а то у меня ноги мокрые. Ещё увидимся, может, за завтраком.
— Конечно, дорогая. Спокойной ночи! А, вот еще что. Этому своему другу — ну, твоему охраннику — передай от меня вот что: времени мало. Когда оно того стоит, времени всегда мало. Так что пусть не щелкает клювом…
— Я не очень понимаю, о чем…
— А тебе и не надо. А вот ему — да. От себя-то не убежишь. Ты просто передай — а он, я уверена, поймет, о чем я. Тебе еще рано про такое знать. Ты маленькая, сколько тебе — шестнадцать?
— Да, почти. Будет в следующий вторник.
— Вот и хорошо. Тогда и станешь большая. А пока — можешь спокойно спать. Прощай!
— До свидания. Спокойной ночи!
Но старуха уже ушла к себе в номер, звонко захлопнув дверь. И выкурить долгожданную сигарету не успела — вот, весь пепел от сгоревшего табака упал на ковер… Сансе стало грустно — словно свет в холле стал как-то тусклее.
Номер был и впрямь «люкс». Это уже были не комнаты — апартаменты. Цветы на столе — розы. Какие-то кресла. Здоровенный диван посередине. Дверей нет — вся площадь, как студия, разделяется лишь арками. На одной половине — огромная двуспальная кровать с кучей мелких подушек, наваленных там и тут, — на этой можно и поперек спать.
За аркой, в темноте, виднелась кровать поменьше. На одном из кресел валялась мокрая черная рубашка Клигана — сам он, судя по звукам, был в ванной. В одной из ванных — их тут было две…
— Пташка, ты? Сейчас я выйду.
— Хорошо. Я пока тоже переоденусь.
— Там твоя пижама на… Седьмое пекло, я, кажется, бросил на нее свое мокрое тряпье… Прости…
— Ничего страшного.
Санса уныло разглядывала то, в чем она должна была сегодня спать. Другой пижамы не было. Так что даже спасительный мешок не помог бы. Она, как могла, встряхнула мокрый комок и развесила пижаму на стуле возле отдушины кондиционера. Может, успеет высохнуть.
За окном уже стемнело. У них теперь был отдельный роскошный балкон с плетеными креслами, столиком, на котором уже валялись пачка сигарет и зажигалка, и зонтиком от солнца — где бы его еще сыскать, то солнце? На такой балкон и лезть приятнее как-то. Не то, чтобы ей это было надо, но все же…
Однако, было очень обидно, что придется еще несколько часов сидеть в проклятом платье. Бок драло невыносимо. Надо поесть и принять таблетку, что прописал врач.
Сандор вышел из ванной, вытирая мокрые волосы полотенцем. Рубашки на нем и на этот раз не было. Санса отвела глаза. «Только не красней, глупая девчонка, не смей!». Но уши уже начали гореть…
— Прости меня за пижаму, Пташка, я совершенно забыл, что бросил ее на кресло. Чертовски хотелось курить… Ну, хочешь, я схожу за мешком в машину.
— Не надо, ты же опять промокнешь. Потом, там тоже нет пижамы. Она была одна.
— Вот хренова тряпка! Что ж такое! Не знаю, ну, хочешь, я дам тебе свою рубашку какую-нибудь. Чистую, разумеется. Она тебе будет вроде ночнушки. Зайчиков у меня нет, конечно…
— С чего ты взял, что я люблю зайчиков? Терпеть не могу. Они дурно пахнут…
— Ну, я подумал, что если ты не любишь крабов, то зайчиков-то наверняка. Или птичек.
— Птичек люблю. Жареную курицу, к примеру. Очень хочется есть. Давай рубашку, а я выберу еду. А то, пока не принесут, не переоденешься…
Сандор покопался в сумке, что привез с собой, и бросил Сансе бледно-голубую рубашку.
— Возьми эту. Никогда ее не любил. Страшно жмет в подмышках…
Ужин принесли довольно быстро — количество еды даже несколько удручало. Поднос им поставили прямо под дверь, торопливо постучав. Сандор сам забрал поднос, а Пташка ушлепала босиком в ванную — переодеваться. Сандор было решил, что даму, хоть и переодетую в его рубашку, стоит подождать, но зверский голод не давал покоя. В конце концов, еды, похоже, хватит на всех…