Это мы
Шрифт:
Я выше этого, но порой одиночество по-настоящему съедает мою душу, и это действительно неприятно и больно.
Я шагаю вдоль стеллажа и внимательно смотрю на обложки книг, никого не замечая и не обращая внимания на других посетителей. Перед глазами мелькают разные названия, но ничто меня пока не может зацепить. Большинство из этих книг я уже прочитала, когда жила ещё в Лос-Анджелесе.
«Химия Чувств».
«Как стать девушкой вампира».
«Спеши любить».
«Сумерки».
«Апельсиновая девушка».
«Империя ангелов».
«Мечтай осторожнее».
«Волшебный дневник».
«Не верю. Не надеюсь.
«Здравствуй, грусть».
«Прежде чем я упаду».
«Пандемониум».
Стоп, стоп, стоп!
Я резко возвращаюсь на пару шагов назад и хватаю книгу под названием «Пандемониум», радостно прижимая её к груди. Я даже не смотрю на автора, потому что точно знаю, что это Лорен Оливер. Это вторая часть книги «Делириум», которую я прочитала в прошлом году и которая мне жутко понравилась. Почти взвизгиваю от счастья и бегом направляюсь к кассе, продолжая игнорировать всех посетителей. Рот расплывается в улыбке до ушей, когда я кладу её на прилавок и с нетерпением жду, когда мне скажут цену. Глаза сверкают, а щёки горят, словно я только что совершила что-то запретное и ужасно неприличное.
Женщина лениво отстраняет в сторону журнал и притягивает книгу.
– Пять долларов и двадцать пять центов, – сонно зевает она и кладёт книгу обратно на прилавок.
Я достаю кошелёк из небольшой потрёпанной сумочки и начинаю нетерпеливо высыпать деньги на стол. Сердце тяжёлым камнем падает вниз: мне не хватает двадцать пять центов. Целый четвертак. Целый стакан сока в школе.
Я хмурюсь и жалостливо смотрю на кассиршу, на бейджике которой написано «Саманта». На вид ей примерно двадцать девять.
– Мне двадцать пять центов не хватает, – стыдливо кривлюсь я, а она лишь пожимает плечом мол, не её проблемы. – Можно я потом занесу?
Саманта снова зевает и тычет пальцем в табличку, на которой написано: «В долг книги не отдаём». Я вздыхаю и прикрываю глаза.
– А можно её отложить для меня? Я даже деньги все отдам. Прямо сейчас до дома сбегаю и принесу эти двадцать пять центов, ну, пожалуйста! – я строю жалостливую гримасу, но на неё, по-моему, ничего не действует. – Я ждала эту книгу больше года, мне она очень нужна!
– Это последняя осталась, – как бы просто так бросает она, словно хочет ещё больше меня расстроить.
Я сдаюсь. Придётся вернуться домой, откопать где-то двадцать пять центов и вернуться в надежде, что эту книгу не купят за время моего отсутствия. Папа на работе. У брата денег, наверное, нет. Сестра никогда не одолжит мне даже цент…
Моей спины неожиданно касается чья-то рука, плотно прижимая к ней ладонь, сбоку появляется силуэт человека, который протягивает мимо меня вторую руку и кладёт на столешницу рядом с кучкой моих денег четвертак. Я смотрю на его профиль. Да, именно на ЕГО, потому что рядом со мной в опасной близости стоит парень примерно моего возраста. У него тёмные каштановые волосы, прямой нос и немного загорелая кожа, почти как у меня, только светлее. Он не смотрит на меня, лишь легко улыбается уголками красивых губ и кладёт на край прилавка книгу, наверное, которую собирался только что купить. Краем глаза я замечаю белую гавайскую рубашку с красными цветами. От его ладони меня бросает в жар, потому что ещё ни один парень так усердно не нарушал моё личное пространство.
Я рассеянно перевожу взгляд на Саманту, которая поджимает губы и принимает деньги, начиная выбивать мне чек. Чувствую, как рука плавно исчезает с моей спины. Я пару секунд медлю, а потом резко поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, но понимаю, что парень уже скрылся на улице, так и не купив свою книгу. Я не вижу названия: она лежит лицом вниз. Может, потому что он отдал мне часть своих денег, и теперь ему не хватало для покупки?
Как-то совестно…
Я снова смотрю на кассиршу, но она лишь лениво кладёт чек поверх «Пандемониума» и притягивает к себе свой журнал. Я медлю, но потом всё же беру книгу и рассеянно бреду в сторону выхода, оказываясь снова на улице. Духота накрывает меня с головой, и мне снова становится нечем дышать. Я оглядываюсь, ища взглядом среди прохожих гавайскую рубашку, но её нигде нет. Этот парень исчез, словно никогда и не появлялся.
Ну, вот. Я должна двадцать пять центов парню, которого совсем даже и не знаю. И четвертака у меня нет. У меня вообще теперь денег нет.
Я нелепо улыбаюсь и прижимаю книгу к груди, мне кажется, я ещё чувствую его ладонь на своей спине. Это такое странное ощущение, словно я попала в одну из своих любимых книг.
Я качаю головой, отгоняя в сторону глупые мысли, и шагаю вдоль по тротуару, продолжая думать о том незнакомце, который пожалел меня.
Пожалел…
Сердце немного колет от досадной обиды, и теперь уже не так приятно, что какой-то там парень за тебя заплатил. Наверное, я действительно так жалко выгляжу, что всякие сомнительные личности решают потратить на меня свои последние деньги.
Я фыркаю и немного поджимаю губы, заставляя себя думать не о незнакомце, а о книге, которую я сегодня же начну читать. Не успокоюсь, пока не узнаю, что случилось с полюбившимся мне парнем главной героини, потому что мне ужасно не хочется верить, что он действительно умер. Такие не умирают.
Такие будут жить вечно.
Я замечаю недалеко кафе и шагаю прямо к нему, быстро присаживаюсь за свободный столик на улице под большим красным зонтом и кладу книгу на стол. Через минуту официантка приносит меню, но я прошу просто стакан воды. Денег у меня нет.
Я оглядываюсь, немного щурясь, потому что солнце продолжает слепить глаза, не замечаю никаких знакомых фигур, и прикусываю губу.
Книга отчаянно манит меня открыть её и начать читать. Трудно устоять, поэтому я притягиваю её к себе и с лёгкой дрожью в пальцах начинаю листать. Подношу бумажный мир к лицу и вдыхаю сладкий сводящий меня с ума запах. Кажется, что кружится голова.
Девушка приносит мне стакан воды, а я благодарю её и делаю один глоток. Затем склоняюсь над новенькой книгой и с замиранием сердца жадно начинаю читать.
«Алекс и я, мы вместе лежим на одеяле на заднем дворе дома тридцать семь на Брукс-стрит. Деревья кажутся больше и темнее, чем обычно, – листья почти чёрные и такие густые, что сквозь них не разглядеть небо.
– Наверное, это был не самый лучший день для пикника, – говорит Алекс.
И только тогда я понимаю, что да, конечно, мы не съели ничего из того, что принесли с собой. У нас в ногах стоит корзина с полусгнившими фруктами, на фруктах кишмя кишат маленькие чёрные муравьи.