Это не измена
Шрифт:
Глава 5
Алиса
Без преувеличения, я еле добралась до дома. Мне пришлось ехать совсем медленно, потому что слезы…они просто не прекращались. Я не могла успокоиться. И сейчас не могу, когда затекаю в свою пустую, тихую квартиру буквально по стеночке.
Мне больно. Все тело буквально в огне, и столько крови…наверно это нормально? Я читала, что да. Еще советуют сразу после в ванну лечь, и это хорошая идея, даже если не по медицинским, нормальным показателям, а не по советам с mail.ru. Потому что я мечтаю смыть с себя весь этот кошмар. Забыть. Стереть. Настолько это было ужасно.
Смотрю на себя в зеркало. Волосы мокрые и сбились в кучу, так как я их не мыла по всем правилам, так, намочила только и остатки укладки теперь выглядят просто жалко. Как и размазанный макияж. У меня просто нет сил принять полноценный, нормальный душ, а когда взглядом я цепляюсь за синие, огромные засосы на шее, на синяки на груди от его пальцев, меня снова уносит в истерику.
Я испугалась. Впервые в жизни я кого-то по-настоящему испугалась. Олег был…не Олегом как будто. Он так изменился в один щелчок. Так это бывает, да? Тебе кажется, что все нормально, а потом открывается настоящее лицо?
Морщусь. Между ног чувствую неприятную, липкую влагу, а когда касаюсь себя и поднимаю пальцы — они в крови. Это уже точно ненормально, а вдруг он со мной что-то сделал? Кроме очевидного. Но что в такой ситуации делать? Я же совсем ничего не понимаю, а продолжать читать советы в яндексе желания как-то нет. Уже получила свою порцию народной мудрости, которая гласила: СДЕЛАЙ ЭТО, АЛИСА, ТОЛЬКО СНАЧАЛА СХОДИ В САЛОН, НАВЕДИ КРАСОТУ!
Беру телефон. Первым моим порывом — это позвонить мамочке, но что я ей скажу, а главное как? Как это сделать? Еще и ночь на дворе…она сильно испугается, папе все расскажет, и тогда Олегу просто не жить! Нет, это не вариант. Пролистываю телефонную книгу до имени одной из лучших подруг. Да, этот вариант нравится мне куда больше.
Она поднимает не сразу.
— Да?
Голос странный, как будто она не спала вовсе, а что-то тяжелое двигала.
— Ты не спишь?
— Нет, я тут…эм…позаниматься решила. Алис, а что у тебя с голосом?
Закрываю рот рукой. Рыдания снова рвутся наружу, но я не хочу этого делать. Стыдно мне. А сдержаться будто невозможно вовсе, поэтому через мгновение Оля уже громче спрашивает.
— Алиса, что случилось?! Почему ты плачешь?!
— Оль, ты можешь ко мне приехать? Только…только не говори никому, ладно? Кристине не слова — только ты.
Нет, не потому что я Крис доверяю меньше, просто Оля кажется мне более благонадежной. Вторая моя лучшая подруга отличается бурным, непокорным характером, так что если она узнает — скандал будет просто дичайший! На утро весь город будет знать, с кем я спала и чем это кончилось. Нет!
Слава богу объяснять мне ничего не надо — это радует. Оля приезжает ко мне через пятнадцать минут, в чем была — в своей шубе поверх пижамы, — открывает дверь своим ключом и буквально залетает ко мне в комнату. С кровати я не встаю, просто смотрю на нее и снова начинаю плакать.
Она понимает сама. Оля — она умная у меня…
— Он сделал это против твоей воли? — единственное, что она спрашивает, на что я отрицательно мотаю головой.
— Нет…
— Алиса, ну что ты…
— У меня…оттуда кровь идет, — совсем тихо сознаюсь и тут же опускаю глаза, — Вдруг что-то…плохое случилось? Что нужно делать?
— Когда вы…?
— Где-то часа три назад, но мне очень больно, Оль…
— Так, вставай, едем в больницу.
— Оль! Я не могу в больницу! — начинаю плакать сильнее, — Если папа узнает…
— Убьет этого ублюдка?! И правильно сделает!
— Оля, пожалуйста!
— Ладно, ладно! Стоп! Не рыдай! Что-нибудь придумаем на месте. Одевайся.
Олег
Засыпал с дерьмовым чувством, а просыпаюсь еще хуже. Жесткий грохот в дверь, за ним следует топот будто сразу ста ног, и ко мне в комнату вваливается целый отряд ОМОНА, хватает за грудки и валит на пол. Мордой в пол, как говорится. Не сразу я понимаю, в чем тут дело — сонный совсем, но достаточно быстро сращиваю.
Алиса.
— Ну что, сучонок, допрыгался?
На этот раз голос Степана Андреевича теряет всю обычно свойственную ему веселость. Он режет. От него веет опасностью, и когда я медленно поднимаю на него глаза, вижу — так и есть. Мэр в ярости. Это мне на всякий случай поясняет тот, кто стоит рядом — наверно командир отряда, который пинает твердым, кожаным берцем прямо по ребрам. Я уже и отвык к тому, как это больно, поэтому давлюсь воздухом, размякаю на секунду, и этого хватает, чтобы резко поднять меня, словно не тело, а мешок картошки, и поставить на колени.
Красота вообще.
А нет. Вот сейчас по-настоящему красиво, когда за волосы еще дергают, чтобы я в глаза смотрел папочке обиженной принцессы.
— Я тебя предупреждал, Олежа. Предупреждал! Ты что сделал с моей дочерью, ублюдок?!
— Трахнул, товарищ…
Снова получаю удар. На этот раз он куда сильнее, точно в солнечное сплетение, так что дышать я не могу от слова «вообще-никак-твою-мать». Аж в глазах темнеет. Падаю вперед, опираясь руками о пол, хриплю, и тогда сам мэр присаживается ко мне, берет за волосы лично и шипит точно в лицо.
— Спрашиваю еще раз. Что ты сделал с моей дочерью?
— Я могу повторить снова, но сколько не бей меня — ответ не поменяется.
— Так значит? Что тогда это?!
Показывает мне бланк из частной клиники, и я, конечно, не читаю всего того, что там накарябали, потому что тупо не могу, да и не до этого сейчас, но название отделения ярко бросается в глаза. Гинекология. Прекрасно. Как чувствовал, твою мать.
— Она сама хотела. У меня есть доказательства. Я никого не насиловал.