Это не любовь
Шрифт:
Она молчала, переваривая услышанное. Потом спросила то, что тревожило больше всего:
– А что теперь будет? Волобуев не догадался про нас?
– Догадался.
– Я так и думала, – сокрушённо вздохнула она. – И что он тебе сказал? Ругался? Велел порвать со мной?
– Велел.
Внутри у неё всё оборвалось.
– А ты?
– Уволился, – просто сказал он.
Юлька остановилась. Ошарашенно переспросила:
– Ты что сделал?
– Уволился. Ещё две недели, как раз до конца семестра, отработаю
– Как так? Ты из-за меня уволился? Или из-за сплетен?
– Ну, сплетни бы я уж как-нибудь пережил. Всё-таки не кисейная барышня, – усмехнулся он.
– Значит, из-за меня? Ты всё бросил из-за меня? – Юлька стояла, как вкопанная, и смотрела на него во все глаза. В груди пронзительно защемило.
Он вдруг обнял её и притянул к себе:
– Не из-за тебя... из-за нас…
– Правда? Значит, мы вместе? У нас всё серьёзно? По-настоящему?
Анварес засмеялся, поцеловал в кончик носа.
– Серьёзнее не бывает. Кстати, что ты делаешь в следующую субботу?
– Не знаю… – выдохнула Юлька, захлёбываясь эмоциями.
– Я билеты купил на концерт. Правда, места остались там самые плохие, но какие уж были. Пойдём?
– Билеты на концерт? В органный зал?
– Нет, на этот раз, нет, – усмехнулся он. – На «Агату Кристи».
– О-о-о! – только и смогла вымолвить она.
– Ну так что? Пойдём?
– Конечно! Конечно, пойдём! Спрашиваешь! Но с тобой, если честно, я бы и в органный зал пошла.
– Ловлю на слове…
Юлька лишь крепче прижалась к нему, думая: «Вот бы этот миг никогда не кончался! Пожалуйста!»
ЭПИЛОГ
Декабрь
Никогда сессия у Юльки не была столь волнующей, нервной и упоительной.
Волнующей – потому что готовилась она к зачётам и экзаменам дома у Анвареса.
Поначалу это было не так-то просто – ну как тут учить, если рядом он? Ведь невозможно сосредоточиться. А он ещё над ней и подтрунивал, хотя он же и помогал, конечно. Слушал её и сразу понимал, где она «плавает», где какие пробелы и разъяснял всё очень доходчиво.
Нервной – потому что она почти до паники боялась провалиться на экзаменах. Не столько из-за себя, сколько из-за него. Даже материнского гнева так не страшилась в своё время, хотя та грозила расправой в случае чего. Анварес наоборот успокаивал, мол, всегда можно пересдать. Но так не хотелось его разочаровывать!
Ну а упоительной – потому что за каждый её успех, за каждую хорошую оценку Анварес не просто её хвалил, он смотрел на неё с неподдельным восхищением и не скупился на тёплые слова, ну и на другие проявления чувств тоже был щедр...
Съехаться он предложил ей сам. Так и сказал:
– Переезжай уже ко мне. У вас там, конечно, вахта грозная, но я предпочту сам отгонять от тебя ухажёров.
– Каких ухажёров? – не поняла Юлька.
Воззрилась на него в недоумении. Анварес стоял в дверном проёме, привалившись плечом к откосу, и смотрел на неё с затаённой улыбкой.
– Окна которые бьют и хамят вахтёрам.
Юлька растерянно захлопала глазами.
– А… Кто рассказал? Это, кстати, никакой не ухажёр! Неправда всё! Это мой бывший. Помнишь, я тебе про него говорила? – зачастила она. – Припёрся пьяный, я его не звала и не пустила, вот он и выбил стекло, идиот. Мне из-за него ещё попало. И ты потом меня выгнал…
– Вот поэтому я и предлагаю переехать ко мне.
– Только поэтому? – игриво прищурилась она, переняв его настрой. Подошла вплотную.
Конечно же, он сразу и охотно показал, что не только поэтому.
И конечно же, она согласилась… Как против такого напора устоишь?
– Завтра же перевезём твои вещи, – прошептал он, ещё разгорячённый, ей в макушку, тесно прижимая к себе.
– Хорошо, – выдохнула Юлька, чувствуя, как часто вздымается его грудь, как мощно и быстро колотится сердце, ещё не успевшее войти в привычный ритм.
Вещи они и правда на следующий же день перевезли. Она совсем по-детски ликовала в душе, глядя на вытянувшиеся лица соседки Инны, Ольги, Егора, а особенно – Розы Викторовны. Последняя вдруг принялась изображать из себя саму доброжелательность, хотя все последние дни рычала на Юльку при каждом удобном случае. И сроду по имени её не называла, а тут: «Юля, Юля…».
Двуличная какая, негодовала Юлька. Ещё и подхалимка!
Но негодовала недолго и несильно – потому что очень-очень радовалась.
Хотя и боялась тоже. Ей нравилось оставаться у Анвареса, нравилась его квартира, но она не могла даже представить, чтобы чувствовать себя здесь как дома. Она при нём даже переодеваться стеснялась, не говоря уж о более интимных вещах. Но с этим, думала Юлька, она как-нибудь разберётся потом. Главное же – этот переезд означал новый этап их отношений. Означал, что она ему нужна, не время от времени, а вообще.
Жаль только, что Анварес ни разу не сказал ей пока, что любит её. А ей очень хотелось это услышать от него. Да, он доказал это делом, но слова-то тоже нужны.
Справедливости ради, нельзя было сказать, что он вообще ничего не говорил. Ещё как говорил! И что счастлив с ней, и что красивая – даже когда она спросонья и лохматая, и что скучает – но это он писал в смсках, когда они не виделись какое-то время, и что она – самая лучшая. И много всего другого. Но вот «я люблю тебя» ни разу не произнёс! А как хотелось, как нестерпимо хотелось услышать эти заветные, самые главные слова!
Юлька ждала, порой порывалась спросить в лоб, но всякий раз сдерживалась. А вдруг скажет: «Не знаю»?