Это не любовь
Шрифт:
– То есть, ты утверждаешь, что между тобой и Анваресом никаких отношений не было и нет? Он тебе не предлагал ничего такого и ты не соглашалась?
– Интимных отношений у нас с ним никогда не было и нет! – не моргнув глазом, твёрдо соврала она. – Он мне действительно помог с учёбой, но не так, как насочиняли в этой анонимке. Он занимался со мной по своему предмету дополнительно, объяснял…
– Занимался… – снова хмыкнул «коллега». – Знаем мы, что это за занятия. И каким образом он оценки вам выставлял, тоже знаем.
– Ну зачем вы так, Анатолий Борисович? – вмешалась пожилая
– А вы сами-то в это верите, Эльвира Марковна? Девушка прогуливала занятия напропалую, все до единого её не аттестовали. Кроме Анвареса. Он поставил «отлично». «Отлично»! Вы вспомните, как перед каждой сессией к нам на кафедру таскаются студенты. Зачёт у него не могут получить. Он же у нас такой строгий и принципиальный, даже «удовлетворительно» просто так не поставит, а тут двоечнице и прогульщице поставил «отлично». Ну здраво-то посудите! Подлог чистой воды!
– Неправда! – возмутилась Юлька, но её уже не слушали.
Остальные присутствующие тоже загудели. Мнения разделились. Лишь декан молчал. Молчал и, прищурившись, сверлил Юльку взглядом. Будто изучал её или что-то пытался понять.
Гул нарастал, коллеги между собой начали жарко спорить. Затем Волобуев потребовал тишины.
– Выйди пока, – велел он ей. – Но не уходи. Мы кое-что здесь обсудим. Потом позовём.
Юлька гордо прошествовала к двери, ещё раз метнув напоследок убийственный взгляд в Анатолия Борисовича, которого она окрестила про себя «сволочь».
Ждать пришлось минут двадцать, а по ощущениям – не меньше часа. Обстановку нагнетала и секретарша, которая разглядывала Юльку исподтишка, но с явной неприязнью.
Впрочем, Юльке до косых взглядов секретарши дела и не было. Это она там, в кабинете декана разозлилась и выступила, а тут, когда запал поугас, стала нервничать.
В голове роились мысли: что будет с Анваресом? Неужто его уволят из-за этой анонимки? Если так – то она ведь и впрямь дойдёт до прокуратуры, ну или куда там надо идти с таким вопросом. Но на тормозах уж точно не спустит. Ясно же, что это писали наобум – про то, что у них было «всё», не знал никто, кроме Рубцовой. Значит, где-то кто-то нечаянно подглядел, увидел их вдвоём, а дальше насочинял. Потому и жалоба анонимная. Решили, видимо, так: выгорит – хорошо, не выгорит – не убудет.
За себя Юлька не волновалась, но терзало: как же Анварес. Он же такой щепетильный! Это ей чужая молва – как с гуся вода, а он так дорожит репутацией, честью и прочими анахронизмами. И где, вообще, он?
У секретарши пиликнул внутренний.
– Да, хорошо, – прошелестела она в трубку, затем посмотрела на Юльку строго. – Пройдите.
Юлька собралась, наказав себе держаться твёрдо, уверенно и холодно. Последнее – особенно трудно давалось. От таких, как «сволочь», она всегда заводилась с пол-оборота.
Он, этот тщедушный, язвительный тип, – хуже всех, казалось ей. От него, не от декана, чувствовалась особая какая-то враждебность. Притом что он и улыбался, и голоса не повышал. Вежливая сволочь. Она и не удивится, если узнает, что он и есть автор анонимки.
На этот раз Волобуев предложил Юльке сесть, точнее, просто указал на стул.
– Понятно, что анонимно можно написать что угодно, – сказал он. – Поэтому мы и пытаемся разобраться и всё выяснить. И я прошу тебя не горячиться. Если, как ты говоришь, ничего недозволенного Александр Дмитриевич в отношении тебя не допускал – я только рад. Но вот Анатолий Борисович настаивает, что подлог имел место быть.
– Ничего подобного!
– Его доводы не лишены логики. Мы подняли журнал посещаемости, итоги аттестации…, ну и я удивился, почему до сих пор тебя не отчислил. Если ты утверждаешь, что Александр Дмитриевич аттестовал тебя справедливо, то это легко проверить. Анатолий Борисович предложил... ну и мы согласились, чтобы ты нам продемонстрировала свои знания по предмету.
– Это как? – растерялась Юлька и тут же услышала очередной смешок.
– Ну а за что тебе поставил «отлично» Александр Дмитриевич? – спросила пожилая дама. – Ты же ему что-то отвечала? Готовилась по каким-то темам?
– Ну да.
– Ну так расскажи.
– Так вы задавайте вопросы. Мне Александр Дмитриевич вопросы задавал.
Дама улыбнулась, но кочевряжиться не стала. Бегло пробежалась по пройденным темам, кое-на-ком задерживалась, кое-кого касалась вскользь. Юльке всё это было как семечки – уж Анварес её гонял куда жёстче и требовательнее. Дама радовалась её ответам, даже подбадривала. Зато «сволочь» мрачнел.
Долго её не терзали – она бы и ещё рассказывала, если бы понадобилось. А потом Юлька случайно взглянула на Волобуева и удивилась – тот даже не скрывал, как доволен. Сидел и улыбался. Он, собственно, и прервал «проверку».
– Ну что, Анатолий Борисович, вопросы исчерпаны?
«Сволочь» молчал.
– Я бы тоже поставила девочке «отлично», – подала голос пожилая дама.
– Ну и прекрасно. Можешь идти, – разрешил Волобуев.
Юльке хотелось спросить его, а как же Анварес, что будет с ним. Но декан уже не смотрел на неё. Однако по его виду чувствовалось – беда миновала…
114
Анварес расчищал снег перед домом родителей, с каким-то странным упоением орудуя лопатой. Иногда, оказывается, приятно вот так отключиться от всех мыслей, забот, тревог и просто поработать, физически, а заодно насладиться одуряющей свежестью морозного утра.
И польза несомненная. Зима выдалась снежная – за два дня снега намело выше колена. Родители буквально утопали в сугробах.
Вчера был, наверное, самый тяжёлый день в его жизни. Даже хуже, чем накануне, когда декан показал ему анонимку.
Как бы ни было горько потерять в одночасье всё, но убить радость в глазах тех, кто тебя любит и кто в тебя верит, причинить им боль – это ещё мучительнее.
Для родителей его приезд стал, конечно, сюрпризом. Мама вне себя от радости сразу затеяла что-то выпекать, хотя не очень-то любила возиться у плиты. Глядя на неё, Анварес умирал от собственной беспомощности. Сейчас ей скажет, думал, правду и она больше никогда или, во всяком случае, очень долго не будет вот так светиться.