Это не любовь
Шрифт:
Изольда вела себя непривычно: за всё занятие ни разу Юльку не спросила, изредка лишь поглядывала с неприязнью, но, вообще-то, слишком уж демонстративно показывала, будто её не видит.
В другой раз это может и озадачило бы Юльку, но не сегодня, когда все мысли о нём, об Анваресе и до всего остального просто дела нет.
После английского она вновь ринулась ему звонить, но всякий раз отзывался автоответчик.
Она ровным счётом ничего не понимала и сходила с ума от этой неизвестности. Куда
Алёна недоумевала вместе с ней и теперь уже и версий никаких придумать не могла, чтобы объяснить эти странности.
А выяснилось всё, как это часто бывает, случайно. И так обыденно…
После первой пары они с Алёной спустились в столовую. Поесть, подумать, всё обсудить.
Пока тихими шажками продвигались в очереди вдоль раздачи, сзади пристроились две старшекурсницы.
– Слышала новость про Анвареса? – спросила одна, и Юлька тотчас напряглась, многозначительно переглянулась с Алёной.
– Нет. Это испанец который? Зарубежку ведёт?
– Да-да, он самый. Прикинь, он какую-то девку со второго курса чуть ли не изнасиловал.
– Да ты что?
– Ну вроде как за это он ей зачёт поставил, а она потом побежала жалобу в деканат на него написала.
– Офигеть! И что ему будет?
– Посадят! Что!
– Блин, я вообще в шоке.
– Да все в шоке.
– Но по нему не скажешь, что он такой.
– Ой, а по кому скажешь? Вспомни Чикатило. Тоже педагог. И кто его подозревал?
Юльке аж подурнело.
– Вы что несёте, дуры?!
Старшекурсницы опешили, растерялись. Она, расталкивая всех, вырвалась из очереди, вылетела из столовой и… остановилась. Куда бежать? Что делать?
Следом за ней выскочила Алёна, такая же ошарашенная.
– Юль, это же всё неправда. Возьми себя в руки, Юль. Всё выяснится, – пыталась она успокоить Юльку, на которую страшно было смотреть. – Вспомни, какие про меня сплетни ходили...
– Нет, надо пойти и всё сказать!
– Что сказать, Юль? Куда пойти?
– Не знаю! Но этот бред надо опровергнуть…
– О, Аксёнова, вот ты где! – её окликнула Люба Золотарёва. К ним подбежала староста, как всегда взмыленная, будто с марафонского забега. – А я как раз тебя ищу, ношусь тут по всему институту. Ты почему на звонки не отвечаешь?
– Потому что я тебя давным-давно в чёрный список занесла, – ответила Юлька.
Люба в первый миг опешила, но потом с обидой произнесла:
– Ну ты совсем уже, Аксёнова! Как будто я тебе звоню по личному делу! Да моя бы воля, я бы лучше вообще тебя никогда не знала и не видела.
– Да, это было бы здорово! – огрызнулась Юлька.
– Тебя, между прочим, в деканат вызывают. Срочно. Это я тебе и хотела сказать.
Люба ушла явно в расстроенных чувствах. Но Юлька едва ли это заметила.
–
– Ты погоди, – Алёна придержала её за локоть. – Ты там не горячись, а то как бы хуже не вышло.
– Куда уж хуже? А как ты думаешь – лучше вообще всё отрицать или правду сказать?
Алёна помялась.
– Я, вообще, всегда за правду, но тут… даже не знаю, если честно. Ты по ситуации смотри.
113
В кабинете декана неожиданно обнаружилось целое заседание. Помимо Волобуева Романа Викторовича, восседавшего, как и положено, во главе стола, присутствовало ещё несколько человек. Юлька опознала из них двоих: пожилую даму, осенью замещавшую Анвареса, и мужчину, которого встретила вчера на кафедре. Остальные были ей незнакомы.
Такое скопление слегка поубавило воинственный настрой. Зачем эти люди тут? Неужто при них при всех придётся говорить о самом сокровенном?
Волобуев без всяких вступлений коротко спросил:
– Аксёнова?
Юлька кивнула. Он вынул из папки какую-то бумаженцию и передал ей через цепочку рук.
– Ознакомься.
Даже сесть не предложил! Юлька взяла бумагу, исподлобья взглянула на собравшихся товарищей, те наблюдали за ней тоже очень внимательно. Пробежалась глазами, нахмурилась. Снова перечитала, тихо бормоча под нос. Потом вперилась немигающим взглядом в Волобуева.
– Это что такое? – возмутилась. В груди так клокотало от возмущения, что от неловкости и следа не осталось.
– Я жду, что ты нам это пояснишь.
– А почему я должна объяснять чужие фантазии? Пусть объясняет тот, кто это сочинил.
Кто-то из присутствующих хмыкнул и что-то тихо произнёс. Слов она не разобрала, но тон различила – язвительный.
Юлька метнула в него злой взгляд: так это тот самый мужчина с кафедры Анвареса. Вот же сволочь! Ещё коллега называется. Вместо того, чтобы поддержать своего товарища, сидит и ухмыляется.
И такое зло её взяло! Скрестив руки на груди, Юлька снова уставилась на декана и выпалила:
– А знаете, что? Вот эта ваша бумажка – это клевета, порочащая меня и моё достоинство. И Александра Дмитриевича тоже. Потому что ничего из того, что тут написано, на самом деле не было. А клевета – это уголовное дело, даже я это знаю. Так что я сейчас пойду и тоже напишу заявление, но уже в прокуратуру. И не анонимно. Заявлю, что про меня кое-кто распространяет грязные сплетни, ложно обвиняет, позорит мою честь. По всему институту, между прочим, уже слухи ползут. Я почему должна такое терпеть? Нет! Пусть следователи разбираются. Я настаиваю!