Это останется с нами

Гримальди Виржини

Улавливаю сарказм и решаю поддержать игру.

– Закончишь, переходи к Прусту. Это легкое чтиво, но оно подготовит тебя к встрече с «Тинтином».

Он наклоняет голову и встречается со мной взглядом. Я читаю в нем недоверие и высокомерное презрение. Мальчик захлопывает книгу, встает и уходит из гостиной, но я успеваю увидеть на обложке фамилию Стендаля. Его мать пожимает плечами.

– Повезло, что я знаю его с рождения, не то решила бы, что сына подменили! В его возрасте я читала «Великолепную пятерку» Энид Блайтон.

– А я задавала трепку моей Барби за свидания с Кеном.

Она хохочет, берет свои трости, поднимается и тоже покидает комнату.

Когда я выхожу от Надии, на улице все еще жарко. Она живет в XVII округе, до моего дома оттуда час пешего хода. На тротуарах полно народу, все возвращаются с работы – в разном темпе, в зависимости

от степени усталости. Кажется, по статистике около десяти миллионов французов одиноки. Разглядываю окружающих, пытаясь определить, у кого из них нет близких. Является ли размашистая походка желанием поскорее увидеть родных? Если человек тащится медленными шагами, значит ли это, что он оттягивает вечерний тет-а-тет с собой любимым? Я только что в течение шести часов составляла компанию одиночкам. Какая ирония… Стою на переходе, а когда человечек на светофоре зеленеет, иду дальше – не торопясь, нога за ногу.

7

Жанна

Жанна три месяца не переступала порог второй спальни, впервые так долго обходясь без шитья. Она раздвинула шторы, впустила в комнату свет дня и как будто вернулась в знакомое место после долгого отсутствия, хотя чувствовала себя одновременно своей и чужой. Она обвела взглядом машинку, оверлок, кусок бежевой вискозы с меловыми пометками, провела пальцем по деревянному рабочему столику, доставшемуся от матери, погладила ладонью стопку отрезов на стеллаже, покрутила в пальцах катушку ниток. Это было ее логово, ее убежище. Спроси кто-нибудь несколько месяцев назад, без какой комнаты в квартире она никогда бы не сумела обойтись, ответ дала бы мгновенно: без второй спальни. И все-таки решение было принято.

Она надела плащ и вышла на улицу. Пальцы нащупали в кармане квадратные листки бумаги с текстом объявления. Какое-то время назад почерк у Жанны изменился, стал неразборчивым, буквы будто жались друг к другу, но когда она писала этот текст, очень старалась. Виноват был артроз, обострявшийся в дождливые дни. Раньше она все время жаловалась на боли в костяшках, считала их свидетельством упадка сил и увядания. Началось со зрения, на пороге сорокапятилетия. Однажды утром она проснулась в зыбком тумане и ужасно запаниковала: с ней случилось что-то серьезное, зрение не падает так резко, – но офтальмолог успокоил и переубедил ее, сказав, что это частое явление. Жанна смирилась с очками, восприняла их как уступку: отныне ее организм нуждается в подпорках, чтобы осуществлять функции, с которыми до сего момента справлялся самостоятельно. Чувство ущемленности росло по мере того, как во рту появлялись коронки, приходилось следить за уровнем холестерина в крови, пить препараты от высокого давления, а потом заменить тазобедренный сустав и носить ортезы. Десять лет назад опухоль в правой груди свела все эти огорчения до уровня досадных помех, но после выздоровления они вернулись – медленно и коварно, заняв прежнее место. Жанна клялась себе не заморачиваться и в конечном итоге не просто смирилась с ними, но и научилась радоваться: жизнь вошла в прежнюю колею. Сейчас она не думала ни об артрозе, ни о гипертонии – только о зияющей пустоте, оставленной уходом Пьера. Мельчайший кровеносный сосуд, самая крошечная клеточка, миллиметр кожного покрова стоял навытяжку и собирался с силами, чтобы дать коллективный отпор тоске. Чувство потери казалось непобедимым.

Торговец свежими овощами, числивший Жанну среди вернейших покупательниц, позволил прикрепить объявление у кассы. Продавец в табачном киоске указал на доску, которую специально завел на такой случай, но уточнил, что на нее мало кто обращает внимание. Бакалейщик тоже не стал возражать, а вот булочница отказала. Жанна никогда не умела настоять на своем – она поблагодарила, извинилась, пожелала хорошего дня и уже собиралась толкнуть дверь соседнего парикмахерского салона, когда ей на плечо легла чья-то рука.

8

Тео

Я вхожу в булочную в три минуты восьмого утра и удостаиваюсь «теплого» приема от Валери: «Ты снова опоздал!»

Я не реагирую. В день, когда Бог одарял людей дружелюбием, Валери опоздала к началу. Отвратительнее этой женщины только деревянный шпатель, который отоларинголог сует вам в рот, чтобы посмотреть горло. Знай она причину опоздания, не говнилась бы так из-за трех жалких минут. Вчера вечером я вернулся в Монтрей и не нашел своей машины. Я выполнил «предписания» легавых и припарковал ее на другой улице, но залез на «зебру» и – вуаля! Я позвонил на штрафстоянку,

там подтвердили, что тачка у них и мне следует отправиться в комиссариат и взять у них ордер на возврат. Я так и сделал, но они потребовали оплатить все штрафы – за неправильную парковку, отсутствие техосмотра, страховочной квитанции, лысую резину. Я сказал, что схожу за банковской картой, и исчез. Ночевал в метро, проспал час или два, дольше не смог – утратил навык, а утром заскочил на стоянку забрать вещи. Объяснил дежурному: «Там вся моя жизнь!» – но он не пожелал слушать. В результате я остался при телефоне, бумажнике и шмотках, в которых был. Напяливаю рабочую одежду и присоединяюсь к моему наставнику Филиппу в холодильной камере. Сегодня утром мы трудимся над «Наполеонами». Филипп молчун, на вопросы отвечает бурчанием или жестами, но оживляется, когда речь заходит о выпечке, и его бывает не остановить. О пирожных он говорит как о живых людях – один раз я застукал его, когда он что-то им шептал! Филипп не устает повторять, что пирожное, сделанное с уважением и любовью, всегда вкуснее других. Мой учитель немножко чокнутый, за это я его и люблю.

Филипп знает, что я не спец по слоеному тесту, мне не слишком удается и мраморное, не говоря уж о том, что прямую линию я провожу как обкурившийся придурок. Один мой школьный учитель говорил, что я пишу как свинья, и то и дело лишал меня перемены и заставлял выводить буквы. По средам я встречался со специалисткой по психомоторике, очень миленькой и приятной, но потом переехал, и занятия пришлось прекратить. Почерк у меня и правда ужасный, иногда я сам с трудом разбираю написанное, но в этом нет ничего страшного, сегодня редко кто пишет ручкой на бумаге. Даже в учебном центре разрешено пользоваться компьютером.

Филипп наблюдает, как я глазирую торт шоколадом, мы оба сосредоточенны и собранны. Я так и вовсе напоминаю себе томатную пасту.

Натали присоединяется к нам в лаборатории и начинает с порога:

– До чего же трудно с людьми!

Мы с Филиппом не интересуемся деталями – знаем, что она сама все выложит. Раздражила ее до невозможности женщина, попросившая разрешения повесить объявление рядом с прилавком.

– У меня булочная или справочная? Мне платят за хлеб, а не за объяснения туристам, где взять проспекты! Хочет сдать комнату, пусть имеет дело с риелтором, будь она неладна! Не хватает мне только…

Не дослушав словоизвержения Натали, бросаю кондитерский мешок и мчусь к выходу, догоняю пожилую даму на тротуаре и касаюсь рукой ее плеча.

9

Ирис

Мой телефон завибрировал около четырех. На улицу я носа не высовывала – отказалась от этого по субботам с тех пор, как живу здесь. Хожу на работу, смотрю квартиры, бываю в бакалее, булочной и прачечной. Полеживаю на раскладном диване, смотрю фильм про гигантского спрута и задаюсь вопросом: с каких пор моя собственная жизнь стала менее захватывающей, чем существование моллюска? Кульминационным моментом дня, наравне с обнаружением кусочков клубники в полуденном йогурте, становится сообщение:

«Веселого дня рождения, Ирис! Будь счастлива в твои тридцать три с собственными зубами!»

Маму не колышат приличия: поздравление на каждый следующий день рождения она списывает с предыдущего, меняя только цифру. Я отвечу: «Спасибо большое, цел.» – как и SFR [9] , тоже приславшей поздравление. Ни у кого другого нет моего нового номера телефона.

На экране спрут – вернее спрутиха – готовится разродиться, а в памяти всплывает вечеринка по случаю моего тридцатилетия. Жереми заехал за мной после работы, я очень удивилась: он уже два дня должен был гулять по Лондону. Мы встречались три месяца, а мне казалось – всю жизнь. С первой встречи я уверовала: наши пути сошлись, чтобы слиться воедино. Он завязал мне глаза и посадил в машину, а снял повязку у себя дома, и я увидела всех своих близких, скандировавших: «Сюрприииз!» Родители, брат, тетя, кузены, коллеги и три любимые подруги: Мари, Гаэль и Мел. Он собрал всех, кем я дорожила. Друзья пели и танцевали, мама подарила бабушкин браслет, а Жереми весь вечер не сводил с меня влюбленного взгляда. Никогда еще я не получала такого потрясающего подарка!

9

SFR (Societe francaise du radiotelephone) – французская компания мобильной связи, обслуживающая миллионы домашних хозяйств во Франции.