Это у меня в крови

Зевин Габриэль

Брата за отца. Что, если мы никогда не увидимся снова?

– А почему я не могу просто убить тебя?

– Здесь? В соборе святого Патрика? Такая хорошая католичка как ты? Я поверю, если увижу собственными глазами.

София рассмеялась.

– Ты не хочешь меня убивать, потому что ты не убийца. Вот что я сказала Юджи Оно, впервые увидев тебя. Этот ребенок может быть смышленее наших кузенов, но у нее кишка тонка для нашей стратегии.

– Это не так.

– Считаешь себя крутой, отрезав руку наемнику. Травмировать кого-то недостаточно жестко, особенно

когда вообще-то собирался его убить. Сейчас умным решением было бы вытащить из-под пальто мачете и ударить меня прямо в сердце, либсен. Но ты не хочешь. Не завидую тебе. Дочери полицейской и преступника. В твоем сердце полным ходом идет война с самой собой. Итак, ты меня отпустишь. Считаешь, что ты в раздумьях, но решение принято.

Я убрала с ее шеи руки и она начала потихоньку пятиться от меня.

Я подбежала и вонзила мачете в бок, лезвием рассекая ее кашемировое пальто.

– Черт. Это было любимое, – сообщила София.

– Скажи только одну вещь. Кто помогал тебе? Ты не могла провернуть отравление в одиночку. Это должен быть кто-то из нас. Толстый?

Она отрицательно мотнула головой и паук на ее шляпке подпрыгнул вверх-вниз.

– Юрий? Микки? Джекс?

Она прищурилась, словно это могло помочь получше разглядеть меня. Губы ее сложились в подобие улыбки.

– Молодой юрист, – шепнула она.

– Саймон Грин... Саймон не мог.

– Мог. Он ненавидит твоего отца, Аня. И тебя тоже.

– Я не верю тебе. Саймон Грин не ненавидит меня. – Я не могла перестать думать о том, что сказал Джекс.

– У людей на все есть причины под солнцем. – София пожала плечами. – Все наши карты на столе. Зачем мне лгать?

Она повернулась и быстрым шагом вышла из церкви. Жаль, что убить ее я не смогла, но София была права: я все еще была католичкой, достаточно хорошей, чтобы не делать таких вещей в церкви.

Я заколебалась. Подумала, что могла бы вместо этого убить ее на ступеньках.

Я собиралась броситься вдогонку, когда по голове меня ударило что-то тяжелое.

Несмотря на воспитание, должна признаться, что произнесла имя Господа всуе.

Я повернулась вовремя, чтобы разглядеть, как прямиком в мой лоб летит Библия.

Перед ударом София Биттер рассмеялась.

***

Я прихожу в себя на больной койке. Чувствовала я умеренную боль и невероятное раздражение. Я позволила Софии Биттер уйти. Кто знает, где она или какую беду она навлечет? К тому же я устала от пребывания в больнице почти так же, как от Свободы.

Мне нужно идти. Я встала, чувствуя себя несколько одурманенной. В больнице я пробыла недолго, а потому на мне до сих пор моя одежда. Я нашла обувь (но не мачете) в шкафу. Зашла в ванную – подытожить свои травмы. Огромные шишки на лбу и затылке. Вторую я под волосами не разглядела. Если не считать их, то я в целости и сохранности.

Я высунула голову в дверной проем. Медсестер, казалось, не было, поэтому я сделала свой ход. Прошла по коридору, затем мимо стойки регистрации. Меня никто не заметил. В зале ожидания я увидела Дейзи Гоголь и Нетти. Лицо сестры было покрасневшим и заплаканным, а Дейзи – бледным и напряженным.

Я подошла к ним.

– Ш-ш-ш, – сказала я.

– Анни, какого ты выбралась из кровати? – прикрикнула Нетти.

– Я в порядке, но мне надо идти, – сказала я им.

– Ты бредишь, – сказала Нетти. – Кто тебя ударил? Что произошло?

– Я объясню позже. Я в порядке.

– Ты не выглядишь в порядке, – настаивала Нетти. – Не выглядишь. Если не вернешься в палату, то, клянусь Богом, Аня, я закричу.

Я бросила взгляд на стойку регистрации. Несмотря на истеричный тон сестры, внимания на нас не обращали. Больница в криминальном городе была переполнена, персонал фильтровал взволнованные крики.

– Нетти, мне нужно кое о чем позаботиться, и оно совершенно не терпит отлагательств. – Я обернулась к Дейзи. – У вас случайно мой мачете не завалялся?

Дейзи Гоголь не потрудилась ответить на мой вопрос. Вместо этого она перевела взгляд на мою сестру.

– Я чувствую себя ужасно, Аня. Я не должна была отпускать тебя в церковь без меня. Думала, все будет отлично. В конце концов, это же церковь.

– Все отлично, Дейзи.

– Я пойму, если ты меня уволишь, – сказала Дейзи Гоголь.

Я не хотела ее увольнять, а только узнать, забрала ли она мое оружие.

– Оно у меня, – сказала она. – Но я не могу тебе его отдать.

– О, Бога ради.

– Мне жаль. Моя работа – защищать тебя, а не способствовать. – Дейзи Гоголь оторвала меня от земли, словно я ничего не весила – уж поверьте мне, сколько-то я да весила; я невысокая, но плотная (да, и в другом смысле слова тоже) – и потащила меня к стойке. – Эта девушка получила травму голову, но покинула свою палату, – сказала Дейзи Гоголь медсестре.

Медсестра выглядела невыносимо скучающей, словно это обычное явление – когда гигантская женщина тащит девушку поменьше. Она велела Дейзи отволочь меня обратно в палату, куда в ближайшее время придет на осмотр доктор. Пока мы шли по коридору, я взвесила свои возможности. Пересилить Дейзи Гоголь я не могла, а вот обогнать...

Она нежно уложила меня на кровать, будто я была любимой куклой.

– Мне жаль, Аня.

– Я понимаю.

– Но я кое-что смыслю в травмах головы, тебе нужно провериться в течение следующего дня. Что бы ни стряслось, оно с уверенностью подождет, пока ты не начнешь мыслить ясно...

Я выпрямилась и оттолкнула ее так далеко, как только могла. Воздействия это не возымело, но она была ошеломлена настолько, что дала мне время сбежать из палаты.

– Забери Нетти домой! – попросила я, убегая.

Поскольку мачете у меня не было, первым местом, куда я направилась, стал притон Толстого. Мне требовалась помощь, прежде чем отправиться на разборки с Микки и Софией.

– Анни, с чем прибыла? – спросил Толстый.

Я бежала от самой больницы и потому задыхалась.

– Ты был прав. Нападения спланировала София Биттер. И я полагаю, за отравления ответственна она же, – проговорила я.