Это всё из-за тебя
Шрифт:
В глухой район добираемся быстро. Окраина города с восточной стороны. Когда-то мы тут жили. На одной лестничной клетке. С тех пор ничего не изменилось. Тут так же все заброшенно. Парадные подъезды трех пятиэтажек с облупившей желто-белой краской. Разбитая плитка на ступеньках. Выломанные два прутья у перил. Домофон порядком не работает. Сейчас пристанище для бомжей. Игровая детская площадка, которую можно наблюдать только в фильмах ужасов. Футбольное поле с разорванной ржавой сеткой вокруг. Почти голые ворота, на которых еще где-то можно увидеть белую сетку,
Оставляю фары включенными. Они освещают ярко всю площадку. Видно все: потертую белую разметку, оранжевое покрытие и кольца. Хоть тут сетка сохранилась и, к удивлению, даже щитки. Аня с улыбкой всё рассматривает, как и я вспоминает. Хочу напомнить, что было и хорошее между нами. И это действует. Проходит вдоль рядов и садится на наши два кресла. Двадцать три и двадцать пять. И на двадцать четвертом между нами гвоздиком когда-то выгравировано: Анна + Кирилл = навсегда. Тогда в эту фразу каждый вкладывал свой смысл. Я любовный посыл гонял, Аня же, как известно, дружеский. Но от того, с каким трепетом она сейчас проводит по ним пальцем, в груди жар распыляется. Захвативший с собой мяч приземляется рядом.
– С тех пор тут ничего не изменилось, – с теплотой оглядываясь по сторонам, произносит Аня. – Спасибо, что привез сюда. – столько нежности и счастья вкладывает, что сиропом растекаюсь. Готов хоть каждый день возить, лишь бы так улыбалась. Знал, что подействует. Знал, что расслабится.
– Когда-то мы были тут счастливы. – смотрит в окна бывшего дома. Я, папа, мама и брат, – с грустью говорит Аня.
– Настолько сейчас плохо? – интересуюсь у неё.
– Я не знаю, как хорошо, – отвечает Аня и замечает мяч. – Это что? – смотрит на меня в упор.
– Сыграем, Ню? – задействую старое дружеское имя.
– Неет. Мало того, что Ремешков меня достает с этим баскетболом, и ты туда же! – восклицает Ню.
– Давай, уверен, ты всё помнишь. – подмигиваю ей и вбрасываю мяч с попаданием в корзину.
– Понтовщик. – фыркает, откидываясь на спинку сиденья и складывая руки на груди.
Понимаю, что идти точно не собирается. Беру её в охапку и перекидываю через плечо. Уношу на игровое поле.
– Отпусти! – вопит Аня, тарабаня меня своими руками по спине. – Я умею ходить.
Ставлю на центральную линию и вручаю мяч в руки. Сам же сбоку становлюсь.
– Закрой глаза. Прислушайся к звукам. Воспоминаниям. Что я тебе тогда говорил. Вспоминай правила. Ассоциации. – жду её реакцию и только тогда отыгрываю. – Открывай глаза и бросай. – даю клич. И Аня бросает. Мяч ударяется о железный щит и гулом приземляется на пол, укатившись вдаль.
– Я же говорю, гравитация неспособна выдержать меня и баскетбол. – со вздохом покидает поле.
– Не всё так безнадежно. – забрав мяч, подаю руку и становимся вместе на позицию. Я сзади неё становлюсь. Своим пахом плотно прижимаюсь к Бурцевой. Она реагирует. Вытягивается, словно струна, а мяч, словно защитный блок. Вцепилась в него мертвой хваткой. Мне даже показалось, что она не дышит.
– Расслабься, ты зажата, как струна, – шепчу на выдохе ей в ухо. – Ничего не получится, если твое тело будет деревянным. Баскетбол любит действия и легкость. – массирую шею и на понемногу отмякает.
– Воот, молодец, Ню, – улыбаюсь ей. – А теперь вспомни, что говорится в правилах постановки тела для выброса мяча и расскажи мне.
– Мяч над головой… присесть и вытолкнуть мяч в корзину, – сбивчиво говорит Аня.
– Эмм... Приведу аналогию с рогаткой, – стоит мне произнести, Аня краснеет.
– Боже… не говори мне этого. Не надо. – смущенно закрывается. А меня прет от её стеснительности. Хотя суть вообще была в другом.
– Да, наш ангелок не такой и святой. – усмехаюсь в открытую, за что получаю кулаком в грудь. Ловлю её ладошку и притягиваю к себе.
– Суть была вообще-то не в том, о чем ты подумала, – говорю ей, проводя своим пальцами по её спине, пока она прячет своё лицо на моей груди, за которым уже развернулся пожар. На улице прохладная осень, а я полыхаю, как вулкан.
– Ну, если не хочешь слушать, тогда поцелуй. – приподнимаю её подбородок. Но, как и прежде, Аня приставляет к ним палец.
– Аверину свою целуй. – выдает в губы и разворачивается. Забирая мяч, отходит с ним к штрафной линии, набивая.
– Ревнуешь? – напрямую иду.
– С чего бы? – не смотрит в глаза. И выдает следом, что прибивает меня так же, как этот чертов мяч, к земле.
– Мы же друзья. – выбивает на всю площадку. Эхом расходится.
Мы же друзья...
Охуеть, какие друзья. Такие, что блять, я тебя уже мысленно представляю рядом с собой и под собой. С моей фамилией и животом, где будет наш сын. Большой дом и лабрадор.
Но мы, блять, друзья…
Друзья…
– Точно, друзья. – прячу все то, что хочу выразить за ухмылкой.
– Так что там с аналогией? – возвращает к мысли моя Ню.
– Чтобы рогатка выстрелила в нужной траектории и силы, её нужно оттянуть и бросить. В зависимости от того, насколько сильно оттянешь, настолько дальше и забросишь. Почти то же самое с баскетболом.
– Иди сюда. – возвращаю её на исходную линию. И снова позади неё становлюсь и, не обращая внимания уже на то химическое, что происходит внутри меня, инструктирую Аню.
– Чуть присаживаешься, выставляя колени вперед, а руки с мячом заносишь кверху с небольшим сгибом рук. И перед тем, как выбросить мяч в корзину, выпрямляешься на носочки и выбрасываешь мяч. Указательным пальцем направляешь мяч к корзине, – инструктирую по мере того, как выставляю её позу в нужном направлении. Строго по делу.