Это всё из-за тебя
Шрифт:
– Он просто переживает за тебя. – становится рядом мама с полотенцем. Сглатываю, киваю. Пытаюсь улыбаться. Не хочу её нагружать. Не хочу её волновать еще больше. Держу все в себе. Передаю первую тарелку.
– Кто он? – задает неожиданно мама. И я роняю тарелку в мойку.
– Ты о чем? – прикидываюсь, что не понимаю. Хотя понимаю еще как. Неужели мама нас застукала. Видела? Почему молчала? Пытаюсь припомнить хоть какой-то момент, где мы могли проколоться с Киром. Единственное – только мои вылазки.
– Не прикидывайся, сама понимаешь. – протирает тарелку, не теряя своего самообладания. Вот зачем оставила
– Так кто он? – спрашивает мама снова.
– Кирилл Сомов. – еле слышно выдыхаю. И где-то легче становится, что она знает. Вот только её реакция неожиданная.
– Кто? – ошарашенно переспрашивает. – Сомов?
Я киваю. Помогаю маме присесть и подаю воды.
– Все нормально? – спрашиваю. Мама мотает головой и прижимает полотенце ко лбу. Я лишь присаживаюсь на корточки.
– Мам, почему мы вечно бежим от них? Я была у них дома. У них хорошая семья. – тихо проговариваю.
– Еще в школе я была влюблена в отца Кирилла. На выпускном я сделала ему предложение. Он от меня не отказался. Сказал, что любит. Отец был против. Ему не нравился отец Кирилла. А вот Виктор ему очень импонировал. На выпускном я очень сильно напилась и не помню, как переспала с Виктором, другом отца Кирилла. Очнулась утром в постели с Витей. А отец Кирилла стоял и смотрел на нас. Я понимала, что это конец. Так и вышло. Мы расстались. Я очень долго переживала, плакала. Пыталась поговорить, но он был непреклонен. Тогда я и узнала, что он встречается уже с другой. То есть ему не важна была я и наша любовь. Мои извинения. Он просто не любил меня, хотя говорил, что любит. А через месяц узнала, что беременна. Мой отец был в ярости, но оказалось, что Виктор давно влюблен в меня. И на третьем месяце беременности мы расписались и жили с моим отцом. Позже я и сама влюбилась в Виктора. Потом ваш дедушка неожиданно умер. Квартиру отобрали, так как это было казенным имуществом. Хорошо хоть разрешили одежду и еду забрать.
Два года мы прожили в коммуналке в одной комнате. В три года ты пошла в садик, а я смогла полноценно выйти на работу. До этого ты очень много болела, и я не могла тебя оставить. Хоть и по ночам оставляла на соседку, а сама ходила полы мыть. А через год уже приобрели двухкомнатную квартиру. Друзья вашего отца помогли, отдали задаром почти. Даже ремонт делать не пришлось, так, по мелочи что-то докупали. Прожили с вашим отцом там счастливых пять лет. Ну а потом в один день нас огорошили новостью, что ваш отец убил какую-то девушку.
Месяцы сменились следствием, передачками ему в сизо и, в конце концов, судом. Он, конечно, говорил, что не виноват. Что девушку эту не знает. Но суд его признал виновным по всем статьям. Даже адвокат, нанятый Юрием, вашим сейчас отцом и его другом, не помог Виктору. Дали ему тогда срок в семь лет. Юрий помог избавиться от позора, который навлек на вас отец. Он предложил помощь. Я согласилась. Он взял все обязательства по разводу и принял вас как родных. В тот же день мы переехали к нему и стали жить большой семьей. Ну а дальше ты все знаешь.
– Мам, я понимаю, что тебе пришлось пережить. Но Кирилл другой. Он любит меня. И я… Я его люблю, мамочка. – жмурюсь от накативших слез. Щекой к маминым коленям прижимаюсь.
– Дурочка моя… Ты ничего еще не знаешь о любви, – гладит по волосам мама, и с ее глаз катятся слезы. – Тебе легко задурить голову. Ты все принимаешь за чистую монету. А любовь – она другая, – выдает мама. Поднимает за подбородок меня. – Расстанься с ним, – просит мама.
Мотаю головой. Слова комом в горле застревают. Как? Как я могу с ним расстаться. Я люблю его. Люблю.
– Я люблю его, мама. Люблю. – выдыхаю из последних сил. Мне больно. Больно, что мама не понимает. Ведь я знаю, что между нами все серьезно. Что Кирилл любит меня и я его. Что у нас все взаимно. Все серьезно. Знаю, что он никогда от меня не откажется. Он ждал меня целых шесть лет. Шесть!!! Это любовь сквозь года. И я от него не откажусь. Даже если придётся пойти против всех. Боже, как же я сейчас понимаю брата. Ведь то, что сейчас испытываю я, прошел он. Ведь ему так же было больно, как и мне сейчас. Мамочка, мама, пожалуйста, пойми и прости, родная.
– Иди в свою комнату. – встает из-за стола, оставляя меня сидеть одну на холодном полу перед пустым стулом. – Завтра идем к Софии. И я надеюсь, что мне не придется за тебя краснеть. – всё, что высказывает мама, оставляя одну. Слезы наконец-то проливаются. Я мерзну на этом кафеле, но продолжаю сидеть. Я словно умираю. Внутри умираю. Все, что во мне возродил Кирилл, с треском разбивается во мне. Совесть внутри просыпается. Овладевает телом, разумом. Душа чернеет. Я тихо ору. Зарываюсь в свои волосы. Тяну так, что тупой болью отзываются. Но даже это не спасает.
– Аня… тихо… боже, – поднимает меня с пола заплаканная сестра. – Пойдем в комнату. Пошли, – кое-как я переставляю ноги. Полина меня ведет, я сейчас расхлябанная молекула, которая точно не ориентируется в пространстве. Пелена перед глазами. Поля усаживает на кровать. В том же положении, что и была. Я застыла, как статуя. Только качаюсь назад, вперед.
– Не смей, слышишь? Не смей его бросать. – шелестит Полина, расхаживая по комнате. – Борись за свою любовь. Слышишь? Борись, Ань. Он любит тебя, – тормошит уже. – Боже, да очнись же ты, – дает пощечину Поля, и она отрезвляет.
– А кто сказал, что я его брошу?! – смотрю уже в упор на сестру. – Я люблю его, – всхлипываю, и сестра обнимает. Так сидим почти до утра.
***
Впервые стою за себя. Анна Бурцева
Когда в четыре утра мама не заходит к нам в комнату, я понимаю, что все ещё хуже, чем я думала. Вскакиваю с кровати.
– Что делать? Поль, что мне делать? – расхаживаю по комнате. Руки затекли, как и ноги. Деревянные какие-то. Внутри все стянуто. Мне как будто весь кислород выкачали резко. Но когда слышу мамины шаги, замираю на полпути к двери. Ожидаю любую фразу, взгляда, да чего угодно, только бы зашла. Только бы сняла с меня этот груз. Но нет, она проходит мимо и даже не задерживается у нас.