Это всё из-за тебя
Шрифт:
Тина вешает пальто в прихожей, вручает пакет и убегает к Поле. Я же забираю пальто у Кира и сама вешаю на вешалку в шкаф. Растворяюсь в аромате его парфюма. Слегка прижимаюсь к нему боком, незаметно для родителей. Это то, что мне нужно было. Его присутствие. Его запах. Его взгляд. Его штиль. Хоть и в душе бушует ураган. Знаю. Но он держится достойно.
– С днём рождения, малышка! – выдыхает мне урывками в висок.
– Спасибо, – благодарю и забираю свой букет с красивыми белыми пионами.
Как только Кир заходит внутрь комнаты, облако напряжения повисает. Звенящая тишина. Все в наблюдающей позиции. Улыбки на лицах родителей сменились на что-то
– С днём рождения дочери, Ирина Васильевна! – показывает свое воспитание и сдержанность Кирилл. Протягивает ей белые лилии, даже несмотря на то, что она утром пыталась нас развести. Они отлично с ней сочетаются. От них так же болит голова, как и от мамы. Проносится едкое замечание в голове.
– Юрий Федорович, – кивает Кирилл и протягивает руку. Отец её пожимает в ответ. Надавливает. Превосходство показывает. Только Кира это не ломает. Выдерживает. Даже не сгибается. Смотрит в глаза открыто. Только в глазах отца показывается война и явное желание, чтобы он убирался отсюда. Что ему тут не рады. Что ему тут не место. Когда рукопожатие окончено со всеми, это же пренебрежение во взгляде я вижу не только в глазах своих родителей, но и в глазах Черногорцевых. А также ревность в глазах Кости.
Только сейчас это отчетливо вижу. А ведь когда-то я глупо надеялась, что наша дружба будет на троих. Что мы сможем дружить, шутить и смеяться. Когда-то в будущем поздравлять друг друга с праздниками и крестить детей. Сейчас же я думаю, какой же глупой я была и не видела очевидных вещей. Они всегда соревновались за меня. Только если Кирилл действительно любил, то Костя давил не только своим взрослением, но и поддержкой моих родителей. В нем играло чувство собственничества.
Потихоньку все налаживается, и я даже на какое-то время расслабляюсь. Кирилл находит общий язык со всеми. В его общительности и умении располагать к себе людей я не сомневалась. Он общается с девчонками так легко и свободно, что я снова и снова им очаровываюсь. Смотрю на него и не верю, что он мой.
Он мой.
Такой красивый. В темных джинсах, рубашке и пиджаке, который подчеркивает его крупные жилистые руки и мощные плечи. Уверенный подбородок, шея с пульсирующей синей венкой, любимые губы и горящие глаза. Как он улыбается девчонкам, что-то рассказывая, а они наперебой его о чем-то расспрашивают. Я вижу, что он им нравится.
Костя иногда к ним подходит, но на него они так не реагируют. Мельком отвечают, но льнут к Киру.
Когда Поля переключает на медленную мелодию, Кир приглашает меня на танец красивым жестом и подает руку. Я соглашаюсь, наплевав на все риски, что могут последовать. Руки и спину жжет от ядовитых взглядов. Была бы возможность, нас бы заживо испепелили. А так терпимо. Три дня я уже сидела в клетке. Страшнее уже точно не будет. Кирилл ведет меня в этом танце. И мир замедляется. Наш шарик словно плывет по течению. Так красиво. Нежно и сладко. Я сама к нему прижимаюсь. Рисковать так по полной. Кир чувствует меня и прижимает за талию еще сильнее и теснее. Наши лица в миллиметре друг от друга. Мурашками покрываюсь. Глаза в глаза. Дыхание на двоих. Феромоны и эндорфины. Всё сплетается в химическую реакцию. Еще немного и бомбанет. И это случается. Отец не выдерживает.
– Молодой человек, вы нарушаете все нормы приличия, прижимая к себе чужую невесту, – выпаливает отец. И я охаю. Задыхаюсь. Кислорода в легких катастрофически не хватает. Глаза наполняются слезами. Все и всё замирает. Смотрю на Кирилла, не в силах пошевелиться и хоть что-то вымолвить. Слова комом в горле застревают.
– Невесту? – переспрашивает Кир. – За три месяца наших отношений Аня мне не говорила, что помолвлена.
– Ваших отношений? – багровеет отец и хватается за сердце.
– Анна, это правда? – уже обращается ко мне отчим.
У меня впервые будто голос прорезается. Как никогда ощущаю всю силу. Встаю рядом с Киром и переплетаю наши пальцы. Все это видят. Тина и Поля тихо ликуют. Мелкие отходят подальше, знают, что грядет буря. И лучше бежать, куда глаза глядят.
– Да, мы действительно встречаемся, – подтверждаю слова Кирилла. А у самой трясется все тело. Краем глаза наблюдаю, как Поля и Тина застыли в ожидании, а родители в оцепениии, пока резко у отчима не перехватывает дыхание, глаза расширяются в ужасе, и он оседает на пол.
– Папа! – испуганно подлетают девочки. Только Поля не двигается.
– Юра… – тормошит его мама. За моей грудиной боль раздается. Слезы все-таки проливаются. Отпускаю свою руку из захвата Сомова и иду к отчиму. Присаживаюсь на колени.
– Папа, – все, что выдаю. Только мать безжалостно меня отталкивает, смерив таким взглядом, что давно бы умерла, не воскреси во мне Кирилл другую часть меня.
– Довела отца! – в слезах кричит мама. – А вас, молодой человек, я попрошу уйти из нашего дома и никогда сюда не возвращаться. Более того, я запрещаю вам прикасаться к моей дочери. Никаких между вами отношений нет и быть не может. Анна засватана за Константином. Через месяц состоится свадьба. И я настоятельно прошу вас принять это с достоинством и не портить жизнь Ане, – вклинивается мама.
– Ирина Васильевна, чем я вам негож? – со стальным спокойствием выдает Кирилл. Только в глазах боль. Знаю, с каким трудом ему удается сдерживаться, чтобы вот так, с достоинством еще разговаривать с мамой, которая его же и очернила. Во мне болью все отдается. За что? Почему? Почему к нему такое отношение? Чем заслужил? Во мне все кричит от злости. Внутренности скручивает, разрывает грудную клетку на части. – Я люблю вашу дочь. Если дело в женитьбе, то я хоть сейчас готов жениться на Ане, если вы боитесь, что я её опорочу. Я со всей серьезностью отношусь к ней и к её чувствам.
– Как… Как вы смеете о таком говорить… Никакого воспитания! Вон отсюда! – орет во всю глотку мама, указывая на выход. Девочки плачут вокруг папы. Черногорцевы рядом хлопочут. – Ни стыда, ни совести! – плюется мать Кости, смерив нас гневным взглядом.
– Девочки, к себе в комнату. Полина, проводи этого человека, – последний раз чеканит, и больше не поднимая взгляда, присаживается к отчиму.
– Пожалуйста, Кирилл, уйди, – выдаю убито, чем убиваю и его. Меня разрывает на части вместе с ним. Только когда хлопает входная дверь, я и вовсе не дышу. Только плачу, обнимая колени. Не знаю, сколько так сижу. Мне кажется, прошло больше часа, а по факту меньше минуты. Но мое тело затекает. Немеет. Как будто кто-то энергию выкачивает. А когда чувствую мужские вспотевшие грубые ладони на своем затылке, я дергаюсь, словно меня электрошокером приложили. Грубо его отталкиваю и вскакиваю на ноги. Вытираю слезы ладонями.