Это всё так ненавижу, это всё я так люблю
Шрифт:
– Мне пришлось. Это был единственный выход. Теперь мы свободны.
– Что такое свобода для тебя? Это по-твоему свобода? – сказала она указывая на труп.
– Они бы нас не пожалели, поверь мне. Давай отсюда уходить, чем раньше, тем лучше. Возьми себя в руки, Марина.
– Не делай резких движений. Пушку в сторону отбрось. И медленно руки за голову.
Иван в недоумение слушал чей-то приказ, голос ему был неизвестен. Марина же увидев говорившего, в непонимание смотрела на него. Иван в эти секунды размышлял, как ему поступить:
– Чего ты здесь забыл? – обескуражено спросил Иван. – Мент, значит! Воняешь ты по-особому.
– Затухни! Брось пистолет! На колени… и руки за голову, либо я тебя пришью!
– Олег не надо! Прошу… – выдавила Марина.
– Мне любопытно одно, откуда ты здесь взялся? – задал вопрос Иван, медленно опуская пистолет на пол…
– Шёл мимо… – Олег не успел договорить: Иван резким разворотом направил дуло на него, и тогда Олег не мешкая ни секунды пальнул два раза в ослушавшегося.
– Нет!!! – прокричала Марина, подхватывая умирающего Ивана. – Милый, зачем ты это сделал? Не надо было… Зачем? Пожалуйста, не умирай. Не уходи…
Иван на её высказывания ухмыльнулся, тихо проговорив:
– Иначе было нельзя! Помни всегда, ты для меня, как солнце, воздух, без которого нет смысла жить! Я тебя люб…
Её сжигающий злобой взгляд переметнулся на убийцу дорогого ей человека.
– Я тебя позвала не ради этого! – она не говорила, а резала словами, её всю изворачивало от случившегося. – Зачем ты так с ним? Лучше бы я тебе не звонила! – разочаровано сказала Марина. – Я тебя ненавижу!!! Ненавижу…
Бордюрный блюз
Ночной город прекрасен тем, что таит в себе многогранность всех событий и впечатлений. Это и своеобразный шум дорог, прекрасность ночных уличных фонарей, злость, которая поджидает своего часа и тысячи неспящих душ. Одной из таких была Марина, она сидела меж проезжей части на бордюре, голову опустив. Несмотря на её потрёпанный вид, она была прекрасна: ей сигналили. В левой руке Марина держала початую бутылку виски, периодически прикладываясь к ней. Сейчас ей было плевать: как она выглядит, где находится и что сидит на холодном, весь мир для неё погас.
«Она несчастна, – пьяное мышление твердило ей».
Возле неё остановилась тёмная машина, включив аварийки. Ей стало слегка любопытно, она подняла голову, но никто из транспорта не выходил. Тонированные стёкла мешали увидеть водителя.
– Чего надо? – недовольно прокричала Марина. – Вали отсюда.
На её возмущение, дверца автомобиля открылась и перед ней предстало знакомое лицо.
– Ты?! Не хочу тебя видеть.
Лёва подошёл к ней, в его глазах горела злоба.
– Хочешь выпить? – поинтересовалась она. – Ах, да, ты же за рулём…
Лёва достал пистолет и направил ей в голову.
– Чего ждёшь? Стреляй же, – говорила она, глядя исподлобья на
Тогда он не выдержал и… отпустил звонкую пощёчину, потом, бросил ей к ногам бумажный пакет.
– Что это? – спросила она.
– Твоя свобода…
– О чём ты?..
– А ты посмотри… и поймёшь.
Марина подняла пакет, заглянула внутрь, там были документы на новую жизнь, банковская карточка и немного крупной наличности.
– Это твой подарок от Ивана. Живи и радуйся, и помни, что был такой замечательный человек, которому ты была небезразлична, дура.
Она виновата заплакала.
– Не время и не место здесь сопли разводить, ты сама выбрала этот путь…
– Как бы я хотела всё исправить…
Лёва недоверчиво ухмыльнулся.
– Уже поздно… Садись в машину…
– Зачем? Не куда я не хочу ехать…
– Я должен тебя… должен убедиться, что ты уберёшься из этого города, где тебя ждёт другая жизнь, такова воля Ивана.
Последние капли любви
По асфальту текли мутные реки. Город притих, сонный, он будто бы сжался в комок, нахохлившись всеми своими крышами и шпилями. Ночь укрывала город чёрным крылом.
Двое не спали в эту ночь. Лобовое стекло превратилось в маленький водопад – тысячи холодных капель стекали по нему, не давая дворникам справляться со своей работой. Чёрная «Приора» бесшумно подъехала к безлюдному перекрёстку и замерла у обочины дороги. На кресле водителя сидела Марина, она не убирала руки с руля, крепко сжимала его длинными узкими пальцами. Сжимала, крутила, теребила, мяла… Странно, сейчас волнение должно быть очень сильным, но она просто сидит на водительском кресле и сжимает холодными пальцами руль.
Небо плакало крупными чистыми слезами…
– Марина, я буду ждать тебя здесь!
Лёва сидел на соседнем кресле, такой же непоколебимый, как и всегда. Марине хотелось заглянуть к нему в глаза и увидеть в них хоть что-нибудь человеческое. Это могло сейчас спасти её. Лёва одним движением вынул из внутреннего кармана куртки что-то чёрное, тяжёлое. Пистолет. Он проверил обойму, а она, как загипнотизированная, смотрела на оружие. Оно пугало её, но ей хотелось взять его в руки. Наконец, Лёва протянул его Марине. Никогда прежде ей не приходилось держать оружие. Кухонный нож не в счёт… Неожиданно она почувствовала странную силу… Силу и защищённость одновременно.
Марине казалось, что пистолет стал продолжением её руки, врос в её плоть… Стал её мозгом и сердцем одновременно… Теперь никто не может её обидеть, никто не смеет причинить ей зло… Она – сильная…
Марина резко подняла голову и посмотрела на Лёву. На её лице читалась уверенность в себе и непоколебимость. Она сделает то, ради чего приехала сюда. Она всё давно уже решила… Сделает, но…
– Лёва, у меня есть к тебе просьба. Я всё хорошо обдумала, и… прошу тебя, если вдруг я попадусь… застрели меня… Хорошо?