Этот человек опасен
Шрифт:
После этого я погасил свет, открыл дверь каюты и вышел в коридор, чтобы вернуться тем же путем. Я прошел по палубе вдоль борта мимо дюжины парочек, которые живо обсуждали подробности игры и ставки. Несколько дальше я увидел ту девушку, с которой разговаривал недавно. Она стояла, наклонившись над водой. Я подумал, что она не вернулась обратно из-за боязни, что Гояц спросит у нее, где это ее носило.
— Салют, детка! — обратился я к ней.
— Давай, пройдемся немного. У меня есть, что тебе сказать.
Я взял ее за
— Послушай, крошка, я верю, что то, что ты мне рассказала, тебя очень беспокоит, и я также согласен с тобой, что Гояц на этом деле погорит. Расскажи мне, каким образом свели счеты с парнями, которые лежат мертвые в той каюте?
Она посмотрела на меня расширенными от ужаса глазами.
— Значит, ты был там, внизу? Но… в сущности… — в ее голосе скользнуло подозрение, — кто ты такой?
— Не задавай таких вопросов, если не хочешь услышать не правду. Может быть, я дед Мороз, а может, и нет. Но если ты разумная девочка, то скажешь, что произошло здесь сегодня вечером. Ты видела, как эти двое поднялись на борт?
Она начала плакать. У меня есть принцип: если женщина начала плакать. Не стоит ее останавливать, потом она лучше будет себя чувствовать. Итак, она сидела и всхлипывала, будто на сердце у нее большое горе. Потом понемногу стала успокаиваться.
— Послушай, крошка, сказал я ей, решись и откройся мне. Ты знаешь, рано или поздно, но говорить придется.
Она проглотила последние слезы.
— Я была с Гояцем в салоне, когда те два парня поднялись на борт. Мне кажется, они приплыли на моторной лодке. Селетти, шеф стюардов и один из приближенных Гояца, подошел и сказал что — то своему патрону. Гояц не ответил, он некоторое время что — то обдумывал, потом глаза его сузились, как всегда бывает, когда он замышляет что-то жестокое. Он сделал мне знак подойти к нему и сказал, что на борту появились два типа, которые могут причинить ему много неприятностей.
Я спросила, какое это может иметь отношение ко мне, и услышала, что должна выйти на палубу и привести этих двоих в каюту, сообщив им, что он сейчас придет. Мне надо было устроить так, чтобы они сели за стол, находящийся посередине каюты. Я должна была разговаривать с ними, пока не услышу граммофонную музыку, а затем отойти вправо. У меня появилась уверенность, что Гояц замыслил грязное дело, и ответила, что не хочу быть замешанной в историю, которая слишком дурно пахнет. Этот мерзавец знает обо мне и ему не составило бы труда заставить меня выполнить приказ, но на этот раз он не стал настаивать и дал это поручение Фреде, которая тоже работает на него, и которой на все наплевать.
Фреда очень жестока. Она спокойно направилась на палубу, а я, несмотря на страх, умирала от любопытства узнать,
Гояц появился в коридоре. В руке у него был револьвер с глушителем, он выстрелил шесть раз и сразу же ушел, а граммофон перестал играть.
Она снова стала всхлипывать и стонать, потом замолчала. Я закурил сигарету.
— Итак, крошка, бесполезно ныть. Что сделано — то сделано, и это не воскресит мертвых, — ответил я ей.
— В сущности, явившись незваными на борт, они сами нарвались на неприятности, а Гояцу было необходимо защитить свой бифштекс, разве не так? Кстати, не показалось ли тебе, что эти двое были из полиции?
— Предположим, что это так — сказала она, но он должен был дать им возможность сохранить свою жизнь.
Неожиданно ей в голову пришла какая — то мысль, и она искоса посмотрела на меня.
— Но послушайте, я до сих пор не знаю, кто вы такой, черт возьми! Я вас никогда не видела на этом судне.
— Точно, моя красавица, и если ты не перестанешь задавать мне вопросы, то не увидишь больше никого, потому что я брошу тебя в воду, и это так же точно, как то, что меня зовут Лемми Кошен.
— Вы Лемми Кошен? Вот здорово! Я слышала о вас.
— Что ты слышала обо мне, малютка?
— Что вы, вероятно, один из самых опасных гангстеров, которые когда — либо убивали фликов.
— Так это или не так, будем считать, что приблизительно верно. Но если бы я был на твоем месте, сестренка, то был бы очень осторожен в выражениях, ибо, если ты захочешь наговорить кому-нибудь на корабле глупостей обо мне, я устрою тебе такую вздрючку, что ты сама будешь рада проглотить свой язык.
— О, я буду молчать, с меня вполне достаточно. Я и так наговорила сегодня много такого, чего не следовало говорить.
— Отлично. А теперь, когда мы договорились, моя кошечка, вернись в салон и продолжай участвовать в программе вечера, но ни одного слова обо мне. В противном случае тебя больше нет.
— Не беспокойся — прошептала девушка, я буду нема.
Она повернулась и ушла, а я закурил сигарету. Меня совсем не обрадует, если эта малышка околеет в таком положении, как погибшие парни, потому что если она получит пулю в живот, я не смогу ее больше использовать.
Надо вам сказать, что я чувствовал себя на этом корабле очень неуютно, потому что было ясно, как день, что Гояц совершенно не жаждет встречаться с людьми, которые вмешиваются в его махинации, и разговаривает с ними при помощи револьвера. Должен сказать, что я имею приличный зуб против Гояца. Я должен отомстить за Мак Фи.