Этот добрый жестокий мир (сборник)
Шрифт:
— Ты идиот! — безапелляционно заявила ему по скайпу его бывшая жена Тина. — Пока поддерживаешь эту свою штуковину в рабочем состоянии, они так и будут на тебе ехать! А ты не можешь выбить даже то, что тебе положено! Мямля!
Ким согласился. По совету Тины он даже прикинулся больным: на АТЛЕ прилетел дежурный врач «Прайтек», осмотрел его, нашел здоровым и снял треть оклада за ложный вызов.
— Разве это все, чего ты хотел добиться в жизни? — выговаривала ему мать из далекого Далласа. — Рыбак! И ты для этого защищал диссертацию? Мог бы преподавать!
— Не всем это дано, — оправдывался Ким. — Человек должен быть счастлив тем, что делает, ты не находишь?
— Счастьем рот не набьешь, — едко парировала мать. Она в целом знала, что говорила: отец Кима
— Надо просто делать то, что у тебя получается лучше всего, — в сотый раз объяснял он матери. — Рано или поздно это начинает работать на тебя! Ого-го как работать!
— Это все отговорки. Ты лентяй и бесхребетник! — махала руками та.
Может быть, признавал Ким, это и впрямь всего лишь отговорки, и ему давно пора что-то кардинально поменять. Но ему нравилось одиночество, каким бы диким это ни казалось окружающим. Ему нравилось, что никто не мешает ему ходить в драных обрезанных шортах, и только в них. Открывать ножом консервные банки, жарить яичницу прямо на раскаленном от солнца люке, курить в постели — да мало ли что еще? У «Ромашки» действительно прорва функций — она опресняет воду, синтезирует вполне приличную органику, скачивает торренты, управляет банковским счетом, шьет, дезинфицирует и стирает. Шесть человек могли бы поддерживать ее в идеальном состоянии, но ему и одному кое-как основное удавалось. И потом, случись ему уволиться, куда он пойдет? Жена забрала дом, у матери новая семья. А ему не так много и надо. Пожалуй, он бы не возражал провести на «Ромашке» остаток дней, вот только наловить норму для «Прайтек» становилось все труднее.
«Неужели тебе не скучно?» — не раз спрашивали его.
«Скучно? — искренне удивлялся Ким. — У меня под ногами целый мир!»
Подводный мир Андаман его завораживал. Ким опускался под воду два-три раза в день и каждый раз возвращался с сожалением. В нарушение инструкции он часто дрейфовал на мелководье, чтобы иметь возможность вдоволь наглядеться на косяки рыбок всех цветов радуги, грозных крапчатых мурен, изящных и смертельно опасных морских змей и прочую разнообразную живность.
За восемь лет работы на «Ромашке» Ким основательно изучил рельеф дна. У него были свои заповедные места — отловив положенную норму и сдав ее сборщикам, он на неделю-другую уплывал к маленькому подводному плато в ста милях от Симиланских островов, где покров коралловых рифов иногда поднимался к поверхности, а средняя глубина составляла метра четыре. Залитый утренним солнцем, украшенный кружевами кораллов и цветками актиний, скрывающий в себе сотни тысяч самых причудливых обитателей — то был по-настоящему его мир. Этот мир поначалу отнесся к чужаку с поверхности настороженно: Кима здорово пугали морские змеи, акулы и мурены, которые тут достигали невиданных размеров. Однако он возвращался снова и снова, пока не привык. Прочел все, что мог, о нравах морских обитателей и узнал, что слухи о кровожадности акул сильно преувеличены, а мурен человеку вообще не следует бояться.
И однажды мир начал говорить с ним. То был странный язык: жестов, символов, язык внезапных совпадений и только им, Кимом, различаемых примет.
— Ага, — бормотал Ким про себя. — Неоны. Ну-с, что вы мне сегодня скажете? Что это вы так разволновались? Акулу повстречали? Не-е, акула о вас беспокоиться не станет. Тунцы, молодые тунцы. Прожорливые, наглые, как парни из «Прайтек». Очень хорошо, малышня. Пошли-ка, дядя Ким сделает пару выстрелов из гарпуна в защиту своего желудка и мировой справедливости…
Или:
— Dascyllus Aruanus! Ах ты, моя красотка! Иди-ка к дяде Киму! Ну как, от крошек не откажемся? Эй, да ты не одна! Вот так удача! Повернись боком, дядя Ким тебя снимает… А вот в камеру лезть не надо, она несъедобная…
Вернувшись, Ким обрабатывал отснятое и грузил в Сеть на кое-как сляпанный им самим сайт «В гостях у дяди Кима». У сайта была отвратительная навигация и допотопный дизайн, но загружаемые съемки были так хороши, что количество хостов уже перевалило за миллион. Снимать обязательную плату за просмотр Киму было как-то неудобно, а потому на его счет приходили жалкие крохи от совестливых добровольцев. Зато сыпались тонны электронных писем, которые Ким, впрочем, никогда не читал. Исключением была какая-то англичанка по имени Абигайль Брекенридж, которая раз в полгода не ленилась слать ему обычные письма на пятнадцати машинописных листах, дискутируя по поводу ареала распространения Aetobatus narinari или особенностей размножения морских ежей. Ким все же стыдился не отвечать старушке.
Проглотив завтрак, Ким натянул гидрокостюм, взял камеру, набор инструментов и отправился чинить ковш.
«Кыш! — мысленно прикрикнул он на здоровенного крапчатого группера, высунувшего свою губастую морду из-за поломанного ковша. — Пшел вон!»
Группер упирался и забивался еще глубже. Судя по огромной голове, в длину он был метра два. Ким подобрался ближе и, точно пастух упирающуюся корову, смачно шлепнул рыбину по чешуйчатому боку. Группер пулей вылетел наружу и, недовольно растопырив грудные плавники, исчез.
«Дело плохо, — подумал Ким, осматривая конструкцию, — три шарнира полетели, крепежные болты сорвало. Если мне и удастся их наладить, все равно поднять ковш выше ватерлинии больше не получится. Только что и смогут грести под себя… Придется звонить в «Прайтек», чтобы прислали ремонтную бригаду».
Провозившись еще час, он поднялся на поверхность и поплелся звонить. Ким очень не любил это занятие — каждый раз, когда на экране появлялась лощеная физиономия Эдуарда, у него сразу портилось настроение. Хороших новостей Эдуард не сообщал, а недовольство работой Кима высказывал регулярно.
Вот и сейчас, едва заслышав о возникших проблемах, он сразу перевел стрелки:
— А что вы, черт побери, Самгин, вообще забыли на Май Кхао? В инструкции ясно сказано, что рабочая глубина не меньше десяти метров под килем! Знаете, как называется ваше самоуправство? Халатность, Самгин! А за халатность по административному кодексу «Прайтек» увольняют не глядя!
Ким жалко оправдывался, но Эдуард, как всегда, был неумолимо прав. Впрочем, он все же пообещал включить «Ромашку» в график облетов в следующем месяце. А потом изрек:
— Хорошо, что вы позвонили, Самгин. Я и сам собирался вас вызвать.
Ким, уже было повеселевший, снова напрягся: обычно это не сулило ничего хорошего.
— У меня для вас новость. И хорошая. Вы нужны «Прайтек», Самгин. Нет, вы не подумайте, что в этом какая-то особенная ваша заслуга. Просто вы с вашей посудиной оказались в нужное время в нужном месте.
Ким молча ждал продолжения.
— Сейчас я дам вам координаты, и вы должны тащить туда свою задницу со всей скоростью, на которую способен ваш дредноут. — Эдуард хмыкнул собственной шутке. — Наш отдел маркетинговых исследований… Ну, вы знаете, чем еще они занимаются, — разрабатывает одну очень перспективную возможность… В общем, в ста милях от Си-миланских островов, по нашим данным, обнаружена последняя в мире крупная колония редчайших черных кораллов. Аккабар — вот как они называются, слыхали? Из-за редкости черные кораллы сейчас идут по ценам хороших сапфиров, а обрабатывать их куда легче. Туда были готовы ринуться сразу все, но правительство Таиланда вдруг приостановило исследования. Говорят, у их королевы на аудиенции побывала какая-то безумная баба и предложила организовать там морской заповедник. Заповедник! — Эдуард фыркнул. — В общем, конечно, никакого заповедника не будет, с королевой уже работают в нужном ключе, но пока суд да дело, надо «Олма-Тек» обойти. Однако по тайскому законодательству вести разработку в их территориальных водах могут только резиденты Таиланда. Мы уже начали регистрацию дочерней компании, но у «Олма-Тек» такая компания есть, и они нас опередят… Если вы нам не поможете.