Этот неподражаемый Дживз
Шрифт:
ГЛАВА 16
Отъезд с запозданием Юстаса и Клода
Когда в то утро тётя Агата припёрла меня к стенке в моём собственном доме, сообщив мне дурные вести, я почувствовал, что мне перестало везти. Дело в том, знаете ли, что, как правило, я не ввязываюсь в семейные скандалы. В тех случаях, когда одна Тётя перекликается с другой Тётей, подобно мастодонтам в первобытных болотах, а письмо дяди Генри о странном поведении кузины Мэйбл обсуждается на разные лады в семейном кругу (пожалуйста, прочти внимательно и передай Джейн), клан обычно меня игнорирует. Это одно из преимуществ, которыми я пользуюсь как холостяк и к тому же - согласно мнению
– Слава всевышнему, - сказала она, - наконец то я пристроила Юстаса и Клода.
– Пристроила?
– спросил я, не имея ни малейшего представления, о чём идёт речь.
– В пятницу они отплывают в Южную Африку. Мистер Ван Альстайн, друг бедной Эмилии, устроил их на работу в свою фирму, и мы надеемся, теперь они образумятся и сделают карьеру.
По правде говоря, я ничего не понял.
– В пятницу? Ты имеешь в виду послезавтра?
– Да.
– В Южную Африку!
– Да. На пароходе "Эдинбургский Замок".
– Но зачем? Сейчас середина семестра.
Тётя Агата холодно на меня посмотрела.
– Должна ли я понять, Берти, что тебя так мало волнуют дела твоих ближайших родственников, что ты впервые слышишь об исключении Юстаса и Клода из Оксфорда? Это случилось две недели назад.
– Нет, правда?
– Ты безнадёжен, Берти. Мне казалось, что даже ты:
– Но за что их вытурили?
– Они вылили лимонад за шиворот младшему декану колледжа: не вижу ничего смешного, Берти. Это безобразие!
– Да, да, конечно, - торопливо согласился я.
– Поперхнулся дымом. Что-то застряло в горле, знаешь ли.
– Бедная Эмилия, - продолжала тётя Агата.
– Безумная мать, которая только губит детей своей любовью. Она хотела оставить их в Лондоне и отдать на военную службу, но я настояла на своём. Колонии - единственное место для таких безрассудных молодых людей, как Юстас и Клод. Последние две недели они жили с твоим дядей Кливом в Уорчестершире. Завтра им придётся провести день в Лондоне, а в пятницу рано утром они сядут на поезд, чтобы успеть к отплытию парохода.
– Немного рискованно, тебе не кажется? Я имею в виду, оставлять их в Лондоне одних почти на сутки.
– Они будут не одни. Ты за ними присмотришь.
– Я?!
– Да. Я хочу, чтобы Клод и Юстас остановились в твоей квартире, а наутро ты проследил бы, чтобы они сели на поезд.
– Ох, нет, послушай!
– Берти!
– Нет, пойми меня правильно, я о них самого лучшего мнения, и всё такое, но оба они психи, знаешь ли: нет, конечно, я всегда рад их видеть, но когда речь идёт о том, чтобы они остановились у:
– Берти, если ты так занят самолюбованием, что даже на минуту не можешь отвлечься, когда к тебе обращаются с пустяковой просьбой:
– Ох, ну хорошо!
– сказал я.
– Хорошо!
Само собой, спорить не имело смысла. Когда я вижу тётю Агату, мне всегда кажется, что мой позвоночник размягчается до желеобразного состояния. Она относится к тем женщинам, которых называют волевыми. Должно быть, такой же была королева Елизавета. Когда тётя Агата сверкает на меня глазами и говорит: "А ну-ка, живо, мой мальчик" или что-нибудь в этом роде, я
Когда она ушла, я позвал Дживза и сообщил ему последние новости.
– Послушай, Дживз, - сказал я.
– Завтра к нам приезжают Клод и Юстас. Они останутся на ночь.
– Сэр?
– Я рад, что ты так спокойно к этому отнёсся. Лично я далеко не в восторге. Ты ведь знаешь Клода и Юстаса!
– Энергичные молодые джентльмены, сэр.
– Придурки, Дживз. Придурки, каких мало. Кошмар, что меня ждёт.
– Я вам больше не нужен, сэр?
Как вы понимаете, тут я распрямил плечи и высокомерно на него посмотрел. Мы, Вустеры, становимся холодными как лёд, когда ищем сочувствия, а получаем вежливые отговорки. Я, конечно, знал, в чём было дело. Последние два дня в атмосфере нашего дома витала некоторая напряжённость из-за шикарных штрипок, которые я откопал в магазинчике берлингтонского Пассажа. Одному из чертовски толковых парней, может, даже тому, кто изобрёл разноцветные сигаретные пачки, недавно пришла в голову блестящая мысль выпускать также разноцветные штрипки. Я хочу сказать, вместо обычных серых с белыми вы сейчас можете купить штрипки, копирующие флаг или штандарт школы, где вы учились. И, поверьте, только человек бесчувственный отказался бы от улыбнувшихся ему с витрины совершенно потрясающих добрых итонских штрипок. Я нырнул в магазинчик и совершил покупку, даже не подумав, как к этому отнесётся Дживз. А он не оправдал моих ожиданий. Дживз, хотя его можно во многих отношениях считать лучшим камердинером в Лондоне, слишком консервативен. Старомоден, если вы понимаете, что я имею в виду. Одним словом, враг прогресса.
– Можешь идти, Дживз, - с достоинством сказал я.
– Слушаюсь, сэр.
Он бросил на штрипки ледяной взгляд и исчез. Прах его побери!
* * *
На следующий день, когда я переодевался к обеду, близнецы ворвались ко мне в квартиру, и хотите верьте, хотите нет, давно я не видел таких радостных и весёлых парней. Я всего лет на шесть старше Юстаса и Клода, но, непонятно по какой причине, чувствую себя рядом с ними как старец, которому два шага до могилы. Я и оглянуться не успел, как они заняли мои лучшие кресла, стянули пару моих особых сигарет, налили себе по бокалу виски с содовой и принялись болтать с развязностью честолюбцев, достигших своей заветной цели, - словно это не их только что выперли из колледжа и, можно сказать, отправили в ссылку.
– Привет, Берти, старичок, - поздоровался Клод.
– Как славно, что ты согласился нас приютить.
– Да ну, брось. Я был бы рад, если б вы погостили у меня подольше.
– Слышишь, Юстас? Он был бы рад, если б мы погостили у него подольше.
– Надеюсь, у него останется впечатление, что мы гостили достаточно долго, - философски заметил Юстас.
– Ты в курсе наших дел, Берти? Я имею в виду, знаешь, как нам не подфартило?
– О, да. Тётя Агата мне рассказала.
– Мы покидаем родину на благо родины, - изрёк Юстас.
– И пусть за нас поднимут бокалы, - добавил Клод, - когда мы выйдем в море. Что тебе рассказала тётя Агата?
– Что ты вылил лимонад за шиворот младшего декана.
– Я предпочел бы, прах побери, - раздражённо произнёс Юстас, - чтобы люди не искажали фактов. Это был не младший декан, а старший преподаватель.
– И не лимонад, а содовая, - пояснил Клод.
– Дело было так. Я сел на подоконник с сифоном в руке, а старикашка стоял под окном. Он поднял голову, и: сам понимаешь, если б я не всадил ему струю между глаз, я б упустил блестящую возможность, какая раз в жизни бывает.