Этюд в золотистых тонах
Шрифт:
Сандру вдруг осенило. Как все просто и как безумно сложно! От боли не убежишь и не спрячешься. Надо научиться любить ее, и станет легче. Только так и можно выжить, не разрушив себя. Ей вдруг безумно захотелось очутиться в тихом уютном доме на Куинс-Гейт, среди знакомых, любимых вещей, увидеть лучистые мудрые глаза Марго и все-все ей рассказать.
Входная дверь была почему-то не заперта.
— Марго! — окликнула Сандра. — Марго, это я!
Но никто не отозвался. Давящая, гулкая тишина была ей ответом. Сандра вбежала в гостиную и остановилась как вкопанная. Комната была разгромлена. Царящий
Сандра очертя голову бросилась наверх. Ничего утешительного — все комнаты постигла та же участь. Особенно досталось кабинету, в котором вообще живого места не было.
Сандра бесцельно бродила по дому, пытаясь что-то поправить, подбирала сброшенные с полок книги, распихивала по ящикам вывороченное на пол белье, зная, что никогда больше его не наденет, и совершала еще какие-то действия просто для того, чтобы двигаться, чтобы не рухнуть на пол и не разрыдаться от обиды и унижения.
На всем лежала печать чужого вторжения, наглого и бесцеремонного, это был не тривиальный грабеж, а методичный, целенаправленный поиск. Сандра не сомневалась: искали архив отца. Нашли или нет, это отдельный вопрос, и только Марго могла на него ответить. Странно другое. Негодяи действовали в открытую, не опасаясь, что хозяева обратятся в полицию. Значит, были уверены, что не обратятся или что полиция тут не поможет. Занятая этими мыслями, Сандра даже не задумалась, как рискует, оставаясь одна в разгромленном доме. А ведь злоумышленники могли в любой момент вернуться.
Уже совсем стемнело, но свет зажигать не хотелось. Сандра опустилась на пол и замерла, уронив голову на колени. Сколько она просидела так, сказать трудно. Звук торопливых шагов заставил ее вздрогнуть. В дверном проеме возникла чья-то фигура. Сандра съежилась, боясь вздохнуть.
Яркий свет ослепил ее, резанул по глазам. Сандра попыталась вскочить, но ноги подогнулись, и она плюхнулась обратно на пол, подслеповато щурясь.
— Финч!
— Бад!
Слава Богу, это он, одетый с иголочки, при галстуке, но с совершенно опрокинутым лицом, волосы всклокочены, глаза блуждают по комнате, явно ища кого-то. Сандре показалось, что он даже не заметил царящего вокруг разгрома.
— Где Марго? — выпалил Бад. — Она вернулась? Что… что здесь произошло?
— Могу ответить только на один вопрос, — сказала Сандра, вставая. — Марго нет дома. А в остальном у меня столько же вопросов, сколько и у тебя.
— Ничего не понимаю, — бормотал Бад, меряя шагами комнату и размахивая руками. — Мы ужинали. Дивно. Я остался. Она вышла. Я следом.
Сандре с большим трудом удалось слепить нечто цельное из отрывочных фраз, вылетавших из него, как из автомата. Выходило, что они ужинали в ресторанчике на Парк-Лейн. Бад задержался, чтобы расплатиться, а Марго вышла на улицу подышать воздухом. Они собирались вместе вернуться на Куинс-Гейт — еще поболтать и выпить, но, когда Бад разобрался с официантом, ее и след простыл.
— Я решил, что Марго пошла домой одна. Странно, конечно, но кто знает, что может прийти в голову женщине. Мчался всю дорогу, высматривал ее, и вот… — Его глаза обежали комнату и остановились на Сандре. — Что стряслось?
Сандра вкратце, не вдаваясь в подробности, рассказала о досье отца и о том, какой неожиданный интерес
— Надо срочно сообщить в полицию! — выпалил Бад.
И тут зазвонил телефон.
Первое, что увидел Грег, войдя вслед за Бэби в павильон, был стол, накрытый на троих. Отец сидел поодаль в плетеном кресле и курил.
— А-а, вот и вы, — сказал он, вставая. — Хорошо прокатились?
— Божественно! — защебетала Бэби. — Каждый мой приезд сюда — это словно путешествие в детство. Столько воспоминаний! Решительно, я должна чаще здесь бывать.
— Не понимаю, что вас удерживает. — На лице Рэдклифа появилось нечто похожее на радушие. Впечатление было жутковатое, будто гипсовая маска, снятая с мертвеца, вдруг осклабилась. — Этот дом все равно что ваш.
Грег мрачно слушал их и старался не думать о Сандре. Он получил бы огромное удовольствие, сведя обеих женщин лицом к лицу. Они непременно сцепились бы, неявно, скрыто, как бульдоги под ковром, но от этого ничуть не менее яростно. Колкие, напоенные ядом фразы, уничтожающие взгляды, презрительный изгиб бровей, короче, весь арсенал женщин, вышедших на тропу войны. Презабавно, ей-богу!
Но сейчас ему было не до игр. Каким-то образом этой малознакомой девочке удалось подобраться к нему совсем близко и коснуться сокровенных уголков его души, куда посторонним вход был заказан. В ней было все, чего отчаянно не хватало Бэби. Естественность, природный такт, способность сопереживать и не стесняться проявлять свои чувства. И еще огромный запас тепла, в которое так и тянет окунуться и которое она столь щедро тратит, ничего не ожидая взамен. Нет, Александра Финчли решительно не похожа на хищных холодных сук, с которыми он привык общаться. Наверное, это большое счастье, когда тебя любит такая девушка.
Непрошеная, несвоевременная мысль. Подобный мусор надо выметать из мозгов, пока он не пустил там корни. Долой!
— А где же наш непотопляемый Марч? — осведомился Грег.
— Уехал с рассветом. В отличие от тебя он деловой человек.
— И ладно. Ничуть не сожалею, что его нет. Когда он рядом, мне все время хочется схватиться за кошелек и пересчитать деньги, все ли на месте.
— Дорогой, ты неисправим! — воскликнула, смеясь, Бэби. — Не можешь не сказать какую-нибудь гадость.
— Все, что угодно, лишь бы позабавить тебя, дорогая.
— Можем начинать.
Граф лично отодвинул стул для Бэби и сделал приглашающий жест рукой.
— Однако кого-то все же не хватает, — заметил Грег.
— Если ты имеешь в виду мисс Финчли, то она уехала.
— Вот как.
Грег спокойно посмотрел на отца. Он, наверное, ждет вопросов, всплеска эмоций, хоть какой-то реакции. Не дождется. Он, Грегори, тоже настоящий Рэдклиф. Но на лице графа ничего нельзя было прочесть, кроме обычного холодного презрения.
— Она даже не соблаговолила попрощаться. Плебейские манеры.
— А кто эта мисс Финчли? — спросила Бэби. — Я ее знаю?
— Журналистка. Ты могла видеть ее у меня пару дней назад. Но хватит об этом, я, например, ужасно проголодался. Как говаривал один старый чревоугодник, единственный голос, к которому стоит прислушиваться, это голос твоего желудка.
Бад протянул трубку Сандре.
— Мне почему-то страшно, — прошептала она.
Бад нетерпеливо махнул рукой: мол, давай, не медли. Сандра поднесла трубку к уху.