Ева
Шрифт:
Вейдер опустил голову, почти уткнув лицо в шею женщины; запах, исходящий от ее волос и кожи, сводил его с ума, и он изо всех сил старался забыть, что под его ласкающей рукой не темные кудрявые локоны Падме, а гладкие светлые пряди R-052. Толчок за толчком он наполнял их тела удовольствием, растекающимся теплой волной. Открывая глаза, он видел запрокинутое лицо R-052 с закрытыми глазами и полураскрытыми губами; закрывая глаза, он снова возвращался в ту ночь на Корусанте, и слышал стоны Падме.
R-052 ладонью зажала себе рот, и, двигаясь все быстрее, Вейдер слышал только ее
Она мучительно кусала губы, задыхаясь от его ласк, и его рука то и дело отводила растрепавшиеся спутанные волосы от ее раскрасневшегося лица.
Острое, обжигающее наслаждение, разрастаясь, накрыло его с головой, его движения стали сильными, пожалуй, даже грубыми. Он безжалостно вколачивался в ее влажное тело под ее громкие крики и стоны:
— Да, да! Вот так, так хорошо!
Вслед за ним тело женщины выгнулось, сделавшись внезапно таким сильным, что приподняло даже его огромное тело, и невероятно широко раскрыв глаза, замерев на мгновение и дрожа от напряжения, R-052 выдохнула:
— Да! Да! — и волна мягких жадных спазмов, знамениющих наивысшее удовольсвие, накрыла ее.
Потом некоторое время они лежали, отдыхая. Ее тело содрогалось от бешеных ударов сердца, и он чувствовал своей рукой, лежащей на ее животе, каждый удар ее пульса. Прижавшись губами к влажным волосам над ее ушком, он вдыхал знакомый аромат и целовал, прощаясь с посетившим его воспоминанием.
6. Ева
После…
После было странное чувство, будто что-то было неправильно, нехорошо…
Впервые за многие годы Вейдер испытал давно позабытое чувство стыда. Оно глодало его, и даже смотреть в сторону R-052 было невыносимо. Тело вспоминало страстную горячую возню, сплетающиеся тела, и сладкой судорогой сводило живот. Но и не смотреть на нее он не мог.
Нервное возбуждение, вспыхнувшее вместе с решением причинить ей боль, и вылившееся в страстное свидание, не утихло.
Вейдер закрывал глаза, пробуя взять себя в руки. Но в памяти снова и снова всплывали ее стоны, жалобное хриплое «нет!», когда для того, чтобы вырвать из ее упрямых губ новый страстный крик, он прикасался к самым чувствительным точкам на ее теле Силой, удерживая ее, не прекращая сладкую, но невыносимую любовную пытку. И ни с чем несравнимые ощущения мелкой дрожи ее тела под его руками — Сила давала такие возможности. Иногда ему казалось, что его механические руки чувствуют даже влагу, выступившую на ее коже, и атласную гладкость кожи на внутренней стороне ее бедер, и он снова раскрывал глаза, словно удивляясь, как вообще такое могло произойти.
В самом деле, зачем он так сделал? Как в его голову вообще такое пришло?
Подобным образом… наказать R-052? Он ведь хотел сделать ей больно, причинить невыносимые страдания?
Он вспомнил свои жадные поцелуи, свое горячее дыхание на ее шее, ее дрожь, ее податливость под своими властными руками, и понял, что подспудно он просто хотел женщину. Нет власти слаще, чем власть мужчины над женщиной.
Побочный эффект от выздоровления.
Черт бы все это побрал!
Этого еще не хватало!
Можно же было просто заставить R-052 притащить ему шлюху!
Хотя… она не сделала бы этого из опасения, что он свернет той шею в приступе ярости.
По инструкции не положено.
Он растянулся на своем кресле, прикрывшись полотенцем и положив руки на подлокотники, стараясь устроиться как можно более комфортно и вернуть себе спокойствие, но не мог.
R-052, похоже, испытывала похожие чувства. В отличие от Вейдера, она не умела скрывать их с таким же успехом, как он, и ее склоненное лицо, полускрытое рассыпавшимися светлыми волосами, пылало румянцем. Он проделывал с ней такие штуки, которые просто не позволили ей скрыть, что все происходящее доставляет ей удовольствие, и ей было мучительно стыдно за то, что несколько минут назад она отдавалась ему с такой страстью и с таким нескрываемым удовольствием.
Вот и попробуй теперь отрицать, что не было у нее на него никаких этаких планов, когда только что шептала ему слова признаний, и из-под полуприкрытых век ее текли слезы, а ее руки гладили его суровое лицо.
Вейдер приоткрыл глаз и незаметно для нее наблюдал, как она лихорадочно натягивает кое-какие его вещи, слишком большие для ее тонкого тела. Ее собственная форма, приведенная в полнейшую негодность, валялась клочьями на полу. Вейдер вспомнил, как одежда треснула от единого прикосновения Силы, и ему даже понравилось это ощущение. Такое, будто он сам, руками, разорвал ткань. Казалось, он даже ощущал ладонями, как расползаются швы.
— Как тебя зовут? — спросил он.
— R-052,- ответила она тихо, натягивая его рубашку.
— Что это еще за номер? — удивился Вейдер.
— Это порядковый номер моего личного дела, — ответила она, кое-как перепоясываясь его поясом. Он был слишком широк, рассчитанный на его мощную талию, и потому на ней повис где-то в районе бедер. — Мое звание — капитан, но капитанов много. Поэтому, чтобы дать собеседнику понять, кто перед ним, я именуюсь своим номером, и, открыв мое личное дело, он может узнать обо мне все.
— Я сейчас не о солдате говорю, — произнес Вейдер, и от стыда у R-052 даже уши запылали. — Я говорю о женщине. Должно же быть имя, которое тебе дали при рождении. Моя мать когда-то называла меня Энакином. А тебя?
R-052 минутку помолчала. Ее руки, тонущие в широких рукавах сползающей с ее плеч рубашки Вейдера, спешно убирали волосы, которые только что растрепал и распустил лорд ситхов, лаская затылок и плечи женщины.
Разговоры о женщинах с лордом Вейдером ни к чему хорошему не приводили.