Ева
Шрифт:
— Я так страдаю от одиночества, — продолжал паясничать Вирс, блестя совершенно безумными глазами, — Так страдаю! Я бы с удовольствием разделил с вами камеру… Мой сосед был славный человек, да. Только жадный. Вы ведь не жадный, господин пилот? Думаю, мы с вами сумеем договориться!
— Ты хочешь поговорить со мной? — произнес Вейдер, и Вирс запрыгал, словно обезьяна.
— Еще как, господин пилот! Знали бы вы, что у меня в голове! Вы б не были так равнодушны, да!
— Ты уверен, что я не смогу этого узнать?
— Конечно,
Вайенс, с омерзением наблюдая эту странную сцену, даже отшатнулся — настолько ненормальный каннибал был отвратителен.
— Не вздумайте подходить к нему, — предупредил он Вейдера. — Говорят, в другой тюрьме он вот так же раздразнил охранника и откусил ему пальцы.
— Ну, со мной у него этот фокус не пройдет, — заметил Вейдер.
Заключенные в своих клетях завыли пуще прежнего, когда Вейдер молча сделал шаг к Вирсу, и тот нетерпеливо вытянул руку вперед.
— Ближе, ближе, господин пилот! — шептал он, цапая воздух скрюченными пальцами, и его лицо выглядело совершенно ненормальным.
— Вирс, оставь и нам кусочек! — вопили из соседних клеток. — Он вон какой большой! Эй, господин пилот, можно, я сяду рядом с тобой?!
Люди, уже чувствуя запах крови, прольющейся сейчас, бесновались и кричали, словно подначивая Вейдера. И этот адский крик, грохот, эта многорукая безумная страшная масса завораживала, заманивала, подавляя волю, вопила — «иди ко мне!», разинув свою голодную пасть, и, казалось, Вейдер, завороженный, сломленный, не сможет противостоять этому безумному притяжению.
И он сделал еще шаг.
Ева отвернулась, зажмурив глаза и закусив губу, чтобы не закричать от отвращения и ужаса. Сердце ее бешено колотилось, и крик «остановись!» рвался из ее груди, но она не смела и слова произнести, боясь, что ЭТО обратит внимание на нее и так же, как Вейдера, начнет подзывать ее к решетке, разделяющей их…
Вайенс, ухмыляясь, с интересом наблюдал за этой сценой. Он знал — дотянись до Вейдера хоть один заключенный, притяни хоть одна безумная рука ситха к решетке — и сразу несколько рук вопьются в его одежду, и начнут терзать и рвать. Интересно, Вейдер сейчас выказывает свою смелость, или действительно поддался этому магнетическому безумию?
… Вейдер сделал третий шаг, и заключенные, казалось, совершенно обезумели, а крик их достиг небес. Даже солдаты с бластерами попятились, на миг позабыв об оружии, зажатом у них у руках.
— Ближе, ближе!
Наверное, самое извращенное и изощренное убийство воспринималось этой толпой сейчас как некое развлечение, и толпа жаждала его, и выставляла Вирса как приманку, подманивая жертву к себе.
— Ближе!
… Вейдер поднял руку и протянул ее к Вирсу, пускающему слюни за решеткой и что-то истерично шепчущему себе под нос.
— Лорд Вейдер, не смейте! — прокричал Вайенс, меняясь в лице, поняв, что задумал Вейдер, но было поздно.
Вся ярость, что так долго сдерживал Вейдер, весь его гнев и страсть, что долгое время прорастали в нем и давали ему жизнь, вырвались наружу, и Вирс, ухваченный невидимыми тисками Силы, взвизгнул и взвился в воздух, ухватившись руками за голову.
Словно подвешенный за шею, он визжал и бился в воздухе, а Вейдер все сильнее стискивал невидимые пальцы на его черепе.
Сильнее, чем сейчас, Вейдер, наверное, не был никогда. Легкого прикосновения Силы было достаточно, чтобы лопнула лобная кость Вирса, топориком выпятившись вперед, и отчаянный вой жертвы только подхлестнул ярость Вейдера.
… Он слышал, как у него за спиной билось сердце Евы, и как она закрыла уши руками, чтобы не слышать этого истошного визга.
— Лорд Вейдер!!!
Скрипя и стеная, вся огромная клетка с заключенными внутри нее людьми словно присела, и толстые прутья, натужно скрежеща, начали вдавливаться внутрь, словно тянулись теперь за заключенными. Люди заметались, хватаясь за металлические погнувшиеся прутья, словно пытаясь разжать их, эти металлические пальцы, словно пытаясь раздвинуть это сокращающееся пространство, но тщетно.
В ярости Вейдер смял, испортил, сплющил весь отсек, и сила его хватки только увеличилась.
Вирс, еле бултыхаясь, вывалив язык набок, уже не кричал. Череп его треснул пополам, и теперь походил на смятый в кулаке бумажный комок. Из выдавленных глаз, их ушей, носа и рта у него текла кровь, и в наступившей тишине было слышно, как хрустят, лопаясь, кости в его теле. Потом лопнула кожа, с отвратительным треском, будто Вирс был жирной колбасой, которую сильно зажали в кулаке, и его кровь брызнула во все стороны, заляпав сбившихся в комки соседей по камерам.
Словно изломанную марионетку, с тряпичными руками и ногами, гнущимися странно и страшно во все стороны под разными углами, Вейдер отшвырнул безжизненное тело каннибала от решетки, и заключенные, находящиеся поблизости от клетки с Вирсом, как кегли разлетелись в разные стороны от удара Силы, поколебавшего весь отсек. Вайенс, Ева и солдаты, сопровождающие их, еле устояли на ногах, растопырив руки.
— Ничего особенного в твоей голове нет, — произнес Вейдер, опустив руку. Затем он обернулся к заключенным, и люди, не сговариваясь, отпрянули от решеток. — Ну? Кто еще хочет прокатиться со мной?! — яростно прошипел Вейдер, обводя притихших людей горящим взглядом.
— Что вы вытворяете, лорд Вейдер?!
Вайенс, дергаясь, подскочил к ситху, размахивая своей дубинкой.
— Черт вас дери, вы просто так убили заключенного! — заорал он. — Вы же ему мозг выдавили!
Разумеется, никакие гуманные соображения не посещали его мыслей.
Просто ему стало невыносимо стыдно за свое глупое бахвальство, и невероятно досадно, что он совершенно выпустил из вида возможности Силы Вейдера.
Вероятно, Вайенс просто плохо представлял, что это такое вообще — Сила.