Ева
Шрифт:
Как только мы смирились, снег перестал. Хорошо размятые дворники прорубили в сугробах норки. Мы пошли бродить по декорациям из Андерсена. Окна с розочками были реальней всей моей прошлой жизни. После этой белой пасторали мой красавец Питер казался мрачной каменной жабой. Я не мог вспомнить, как там жил. Имена и лица стёрлись, будто некто высший их заретушировал. Будто чья-то перегруженная перстнями рука вытащила меня из ящика с куклами, таскает по чердакам и снегу. А у меня и мозга нет, в голове резаный поролон. Финал известен, сопротивляться бессмысленно.
Однажды Ева отправилась в «Белый Носорог», вспомнить молодость.
Танец стриптизёрши стоит тридцать евро. Пригласить танцовщицу за столик — ещё десятка. Даме положено оплатить коктейль, на её выбор. Ева говорит, вместо ликёров наливают лимонад подходящего цвета. Иначе копыта можно отбросить с такой работой. Бармен просит не заказывать голубое кюрасао, его трудно подделать.
Посетители — моряки, разноязыкие туристы. Много англичан. У них модно гулять в Латвии последний мальчишник. Дешёвый алкоголь, девчонки симпатичные, никакой залётной родни со стороны невесты. Англичане даже создали сайт и заключают пари, кто первым нагадит на местный Памятник Свободы. В центре города стоит такая каменная тётка, нежно-салатового цвета. За то, что в руках её три звезды, всю композицию прозвали Женой Полковника. Ещё зовут Милдой, по имени некой крестьянки, совратившей скульптора на этот шедевр. Впечатлённый нечаянной встречей в тёмных сенях, он и взялся создавать свою зелёную нетленку. Вокруг памятника ходит полицейский патруль, гоняет писающих мальчиков. Но основание стеллы такое большое, что можно успеть нагадить и сбежать. Главное, рассчитать скорость бега сторожей. Если полицейские поймают, уж конечно, скрутят руки, отведут в каталажку. Потом вышлют на Родину бланк с обтекаемым обоснованием — «Оскорбил действием национальный символ». Приложат квитанцию и фото. Полицейские документы англичане подклеивают потом в свадебный альбом, на память. Обходится такой сувенир в две тысячи фунтов.
В обычный вечер Ева выходит к шесту пять-шесть раз. Иногда присаживается за столик. И отвергает с десяток предложений выйти замуж. Собственно, это всё, что я о ней знаю. Для психоаналитика она ужасный клиент. Скрытный.
Она танцевала, я сердился и пыхтел. Испытания моих нервов закончились странным образом. Однажды в зал вошёл красивый такой лось с двумя телохранителями. Чернявый, глаза горят, вылитый Бандерас. Через весь бар продефилировал к двери, за которой между танцами прятались девочки. Как к себе в чулан. Местный охранник встал на пути, но Бандерас буркнул что-то, страж потупился и пропустил. Через минуту красивый гость вышел. Недовольный. Опять через зал, и хлопнул дверью. Янычары выскочили следом. Ева внезапно возникла за моей спиной, уже одетая в гражданское. Форменные трусы с сапфирами она держала в руке. Даже сумочку взять не успела.
— Ничего не спрашивай, просто иди за мной.
И потащила в какую-то темень. Мы бежали через кухню, через узкий двор, между полных снегом мусорников. Я спрашивал, что это за наркобарон колумбийский. Грозился поговорить с ним, если что. Ева в ответ смеялась — неважно. Дурак один. Назвала меня ночным кошмаром колумбийской мафии и поцеловала. В бар мы больше не ходили.
Увлечение сексом сменилось серьёзными, взвешенными отношениями. Мы украли пять творожных сырков в гастрономе, делали из колготок абажуры, прыгали по морскому льду, сквозь дыру в заборе посетили маяк и убежали от пограничников. Потом дулись в преферанс. Я проиграл стриптиз. Отрабатывать поехали на дискотеку в каких-то заводских кварталах. Помню только, выпил текилы и бодро начал. Наутро болела спина. Я предположил, это из-за драки с охраной. Но Ева сказала, я ночью упал с кровати. Она трезво мыслит, я полностью доверяю её суждениям. Ещё мы тихо ходили под ручку, будто женатики. Но это уже просто дурачились.
Вдруг позвонил Гамлет Суренович, голос из Юрского периода. Спросил, какого чёрта я не на работе. Оказалось, вторая половина января, мы и не заметили. Я каялся, выпросил ещё неделю, обещал выплатить неустойку. Он поворчал и повесил трубку. Я вытащил питерскую сим-карту, купил рижскую. Пускаю корни.
Сразу же, по закону второго ботинка, позвонили Еве. Она слушала молча, повторяла только: нет, нет, нет. Ходила по комнате, грызла ноготь, поглядывала сердито.
Рассказывать она не хочет. Я ничего о ней не знаю. И хуже того, непонятно, куда нас несёт. Допустим, я привезу её к себе, будто гранату в кармане. А потом? Привязывать её к ножке стола, уходя на работу? Отправить в институт и встречать после лекций? Нервно ждать, что она влюбится в сокурсника и сбежит?
Набрал воздуха, выговорил:
— Поехали со мной. У нас такие же ржавые крыши, а снега даже больше. У меня есть телевизор, основа быта, он же фонтан уюта. Накупим тебе мужских рубашек, у тебя в них прекрасные колени.
Она не стала отшучиваться. Сникла, сказала тихо, как никогда раньше не говорила:
— Матвей, завтра Крещение, семнадцатое января. Поехали купаться.
Мы взяли в прокате пожёванный «форд» и отправились в Елгаву. Сорок километров от Риги. Там, в лесу, есть женский монастырь. Историю моего героического омовения через пару месяцев опубликовал журнал «Шоколад». Перепишу её из журнала, чтобы не повторяться.
…Я сейчас дружу с одной девушкой, в трезвом виде она почти неприступна. У неё приличный муж, но живут они раздельно. Всё в её жизни ужасно запутано. Холодильник у неё отдельный, в нём ледяная пустыня. Но этой девушке идёт лёгкая непрактичность. Я однажды опоил её. Просил рассказать всё, когда и с кем целовалась, в подробностях. Нечаянно сам захмелел и до утра шептал ей непристойности, вплоть до Мандельштама. Последнего она мне потом простила. Отличная девушка, глаза Анжелины Джоли, фигура Скарлет Йохансон.
И у неё большой такой плюс, она не знает, что я пишу колонки в журнал «Шоколад».
Так вот.
Если бы её потом спросили, были ли у нас Отношения.
Она бы ответила «Почти нет».
А по-моему, «Почти да».
Просто девушке кажется, она почти устояла.
А я уверен, что почти победил. Чувствуете разницу?
Я — почти нет. А вы, видимо, почти да.
Не в силах отражать мою страсть, она предложила поехать понырять, на Крещение. Давай, говорит, очистимся. Сам я не сильно верующий мужчина, но когда фигура Скарлет Йохансон, купание хоть в вулкане выглядит интересной затеей. Мы поехали в дальний монастырь, стояли службу. Креститься я стеснялся, сначала. Но все вокруг так махали лапами, мне тоже пришлось, чтобы не выделяться.
Сбоку старушка в чёрном пальто торговала всякими волшебными пустяками. Ей сунули записку, она прочла и зашипела, громко: