Евангелие любви
Шрифт:
Сон не шел, пока Кэрриол не поднялась и не ушла. Он не мог спать, когда она на него смотрела, только притворялся. И лишь после ее ухода произошло чудо – он сумел призвать сон. И признал, что с тех пор, как она начала его опекать, ему стало удобнее и он легче справлялся со все усиливающимися ночными болями.
Он проспал до четырех утра крепко и безмятежно, словно в последний раз – без сновидений и кошмаров, не издавая никаких звуков. Но за несколько минут до четырех повернулся, прижал к боку правую руку и ощутил под мышкой сгусток омертвевшей ткани размером с теннисный мяч. Опухоль, тщетно пытаясь прорваться из-под кожи, сдавила артерию,
Джошуа порывисто сел в кровати и, подавив готовый вырваться изо рта крик, стал качаться взад и вперед, вспотев от страха. Он так сильно страдал, что минут десять размышлял, может ли человеческая жизнь прерваться от одной боли.
– Боже мой, Боже, избавь меня от этого! – стонал он, продолжая раскачиваться. – Неужели я недостаточно страдал? Неужели не понимаю, что я всего лишь смертный?
Но боль накатывала и накатывала, и, обезумев, он вскочил с кровати, однако ноги с обмороженными, нагноившимися пальцами плохо слушались. Он так боялся закричать, что решил: надо идти туда, где его никто не услышит.
Как тень, он скользнул из палатки и скрылся в ночи. Спотыкался, ковылял, с трудом делая несколько мучительных шагов, потом останавливался, пытаясь убаюкать боль, как младенца.
На пути попалось дерево, Джошуа ухватился за него, сполз по стволу и, скрючившись в траве и ухватив голову руками, раскачивался, тяжело дыша, и просил:
– Господи, даруй мне завтрашний день. Мой час еще не пришел. Один только завтрашний день. Господи, не оставляй меня! Не покидай меня!
Однако если боль и не убивает, то свести с ума может. Распростершись у корней дерева, Джошуа Кристиан прощался со своим сознанием. С радостью, благодарно, легко. У него больше не осталось сил бороться. Он потерял рассудок. Сошел с ума в полном смысле этого слова. Наконец освободился от оков логического мышления, избавился от пут сознательной воли, воспарил в блистательную обитель безумия и, не в силах больше выносить боль, превратился в свернувшееся на ласковой, как мать, теплой земле существо без разума.
Налеталась на вертолетах на всю жизнь, думала Джудит, когда под ними показалась временная площадка, обозначенная на траве в парке, где остановились Кристианы и другие важные участники Марша.
Натренировавшись во время многочисленных полетов, она, как только колеса машины коснулись твердой опоры, спрыгнула из прозрачной кабины на землю и побежала к палатке. Но внутри сообразила, что не сумеет найти выключатель света. И выскочив наружу, повернула к окружавшему парку забору и крикнула:
– Часовой!
Периметр охраняла сотня человек.
– Мэм? – из темноты появился полицейский.
– Мне нужен фонарь.
– Сейчас.
Он исчез, но через полминуты Джудит увидела луч фонаря, который прыгал по земле в такт его широким шагам. Отдав честь, полицейский почтительно протянул ей фонарь и вернулся туда, где тусклая лужица света на траве обозначала его пост.
Направив луч на деревянный пол, Джудит неслышно прошла через палатку и откинула клапан перегородки личного отсека Кристиана. В кружке света возникали и тут же пропадали предметы мебели – их снова окутывала темнота. Луч нерешительно подобрался к кровати, поднялся по ножке, пробежал по скомканной груде одеял. Кристиана не было. Он исчез.
Мгновение она стояла в нерешительности, не зная, что лучше – включить в палатке общий свет и разбудить всех или незаметно продолжать тщательные поиски. Решение пришло через несколько секунд, выверенное и расчетливое. Если он сломался, надо увезти его отсюда, пока никто не понял, что происходит. Его мать тоже очень близка к срыву. Близится финал – рисковать нельзя.
Джудит, крадучись, в полной тишине, дюйм за дюймом обыскала с фонарем палатку, заглянула во все щели, под столы, за стулья. И не нашла Джошуа. Внутри его не было.
– Часовой!
– Слушаю, мэм.
– Будьте добры, найдите мне начальника караула.
Начальник появился через пять минут, в течение которых Джудит боролась с нарастающей паникой, силой воли заставляя себя оставаться на месте.
– Мэм? – Он подошел ближе. – Ах, это вы, доктор Кэрриол.
Майор Уитерс собственной персоной. Это была удача.
– Слава богу, знакомое лицо, – выговорила она. – Вы в курсе, что я уполномочена президентом?
– Да, мэм.
– Доктора Кристиана нет ни в его постели, ни в палатке его семьи. Можете мне поверить. Нельзя поднимать шума, нельзя давать повод, чтобы кто-нибудь на территории догадался, что у нас проблемы. Но Кристиана надо найти. Быстро и незаметно. И минимум света. Когда найдем, надо устроить так, чтобы к нему никто не приближался. Кто бы его ни нашел, пусть немедленно докладывает непосредственно мне. Только мне! Я останусь на этом месте, и меня нетрудно будет найти. Ясно?
– Так точно, мэм.
Снова ожидание. Мучительно долгое ожидание, а драгоценные секунды стремительно убегают, приближая рассвет. Джудит посветила фонарем на часы – скоро шесть. «Господь на небесах, сделай так, чтобы они его нашли! Хоть бы он не оказался по другую сторону забора среди толпы! Его надо увезти до того, как проснутся люди на территории лагеря. До того, как проснутся люди снаружи. Прилет и отлет вертолетов могут заметить, это плохо. Спасибо, что в век дефицита энергии приходится экономить на освещении – ограничивать его использование двумя часами. Еще есть время, пока окончательно не рассвело». Перед ней в плотной темноте деревьев и кустарников двигались десятки людей, тут и там мелькали на траве быстрые и юркие проблески света.
– Мэм?
Джудит подпрыгнула.
– Да?
– Мы его нашли.
– Слава богу!
Она пошла за майором, и ее туфли ритмично и четко шелестели в траве: шик, шик, шик. Молодец, девочка. Ты спокойна. Так и держись, что бы они ни обнаружили.
Майор показал в самый темный участок кустарника.
Джудит приближалась медленно, не зажигая фонаря, чтобы свет не испугал Кристиана.
Вот он! Скрючился у ствола большой березы и обхватил голову руками. Не шевелится. Джудит опустилась подле него на колени.
– Джошуа, с вами все в порядке?
Он остался неподвижен.
– Это я, Джудит. В чем дело? Что с вами?
Теперь он ее услышал. Услышал знакомый человеческий голос и понял, что еще не умер. И эта юдоль печали принадлежит ему. Но нужна ли она ему? Нет! Он незаметно для других улыбнулся в свои руки. И по-детски пожаловался:
– Больно.
– Знаю. Пойдем.
Джудит подхватила его под левый локоть, и они довольно легко поднялись на ноги.
– Джудит? Кто это Джудит? – спросил Джошуа, глядя на нее. Затем перевел взгляд на смутные силуэты дюжины мужчин, маячившие на фоне еще темного, но уже набирающего силу первых лучей солнца неба.