Евангелие от Агасфера
Шрифт:
Анна-Мария (имя её было произнесено Наиной Карловной в беседе, касающейся «похотливости» Жоржа) приподняла правую ногу и возложила ее на подоконник, полностью открывая вход нашему герою, а он еще крепче вцепился в её ягодицы и…
О, дорогой читатель! Автор имеет о тебе лишь самое туманное представление – может быть, ты предвкушаешь живописание страстной эротической сцены, обильно слюноточа, а, возможно, в ярости готов уже захлопнуть книгу и желчно выругаться; весьма вероятно, что ты брезгливо морщишься, желая как можно скорее пробежать очами дальнейшие строки, с трудом преодолевая рвотный рефлекс – но всё же – преодолевая, ибо товарищи рекомендовали тебе сию повесть как нечто, превосходящее мудрость наимудрейших в сочетании в фантастическими приключениями героев, и ты готов даже простить автору несколько
За секунду до свершения священнодействия стряслось нечто, полностью разрушающее наметившийся, было, сценарий. Со стороны комнаты, в которой азартно трудился Актёрыч со своей прелестницей, раздался раскалывающий душу вопль, уносящийся вниз, где – на уровне земли, он так же внезапно угас, сменившись коротким пренеприятнейшим шлепком. Тут же сам Альгис заорал благим матом. Захлопали двери, шум спешащих на крик людей – всё это принудило и нашу пару прервать то, что так и не началось, и устремиться вослед за остальными. И вот что предстало взорам совершенно уже ошалевшего Фёдора Михайловича, когда он, одним из последних пробрался к месту происшествия: несколько полуголых мужчин и женщин столпились у окна и вглядывались в темноту. Альгис, обхватив голову руками, в нелепой позе, голый сидел на полу. Он уже не кричал, и не мелодекламировал. Бормотал, мотая головой:
– Какой-то идиотизм! Это невозможно, я держал её очень крепко! Как она могла вырваться? О боги…
Фёдор хотел, было, протолкнуться к окну, но его постоянно отпихивали. Прозвучал чей-то сдавленный голос:
– Кончено. Лежит без движения. Еще бы – четвертый этаж.
– Нужно немедленно звонить в полицию, у кого близко телефон?, – заверещала подруга несчастной.
В эту минуту со стороны лестницы в комнату спокойно, но ловко и быстро вступил Жорж. Он был полностью одет, на лице его – выражение сдержанной сосредоточенности. Взор направлен на Фёдора. Взор этот, подобно магниту, выдергивает несостоявшегося любовника из гущи событий – именно так – всё, что твориться возле окна, за ним, да и вообще в этой комнате, будто бы невидимым экраном отделяется от Феди, и заставляет сделать шаг навстречу старику. Тот тихо, но отчетливо произносит:
– Молодой человек, я вижу в ваших глазах мечту о самоубийстве – оставьте её, это моя, увы, не могущая сбыться мечта. Но сейчас не об этом. Если мы не поторопимся, то через пять-семь минут сюда ворвётся полиция, а встреча с представителями закона не входит в наши с вами планы. Следуйте за мной!
«А как же остальные», – хотел, было, возразить Федор Михалыч, но не возразил, а незамедлительно направился вослед за Жоржем. Несмотря на почтенный возраст, старик столь стремительно сбежал вниз по лестнице и устремился через дорогу в сторону темнеющего впереди сквера, что Фёдор едва не потерял его из виду, и лишь припустив во всю прыть, тяжело дыша, догнал уже на дорожке, ведущей наверх между кустами.
Глава 5
«Пусть ты последняя рванина,
пыль под забором,
на джентльмена, дворянина
кладешь с прибором.
Нет, я вам доложу, утрата,
завал, непруха
из вас творят аристократа
хотя бы духа.
Забудем о дешевом графе!
Заломим брови!
Поддать мы в миг печали вправе
хоть с принцем крови!»
Иосиф Бродский, «Пьяцца Матейи»
Сквер, по которому они бегут во всю прыть, раскинулся между улицей Пилимо и параллельным переулком, именующимся Театро – это место (не сквер, а две эти улицы) более-менее знакомы Фёдору Михалычу. Где-то левее, там, где переулок упирается в широкую улицу Басанавичуса, располагается Русский Драматический Театр Литвы. Позавчера Фёдор имел удовольствие лицезреть там с женой постановку «Короля Лира». Надобно сказать, что спектаклем наш герой остался в высшей степени доволен. Пьеса была поставлена, конечно, на современный лад – все актёры и актрисы были облачены в телесные трико, а декорации напрочь отсутствовали, но вот режиссура, игра и атмосфера оказались в лучших традициях старой советской драматургии. Такой уровень, вдобавок, явился совершенной неожиданностью для Фёдора – до этого, в пору прошлогодней командировки в Ригу, он со скуки решил сходить в местный русскоязычный театр, где давали «Дачников» Горького, и, не дотерпев до середины представления, ушел, отплёвываясь, ибо более бездарной игры не встречал даже в исполнении районной самодеятельности. А надобно признаться, что он являлся изрядным театралом и знатоком этого дела.
Вполне возможно, что интрига бегства и возможной погони занимает читателя в гораздо большей степени, чем суждения о Мельпомене, однако автор рискнул отвлечься в эту сторону не ради красного словца. Упоминание об искушенности героя в сфере драматургии и режиссуры окажутся в нужное время весьма кстати. Впрочем, сказанного уже более чем довольно, двинемся же вослед за беглецами.
Итак, сквер расположился меж двух параллельных улиц, и при этом – с весьма значительным перепадом по высоте – пять ярусов, где произрастали деревья и кустарник, к тому же наклонных еще и сами по себе, соединялись в различных местах неширокими лесенками, так что, в совокупности, перемещение от улицы Пилимо к переулку Театро можно, по нагрузке, соотнести примерно с подъемом на пятый-шестой этаж. Жорж, однако, совершенно не сбавил темп, что для человека его возраста казалось практически невозможно. Дядя Фёдор измучился до серьезной одышки, и то и дело вынужден был делать небольшие остановки, дабы перевести дух, а старикан мчался буквально вприпрыжку. Федя едва различал его силуэт. Присутствовала еще одна несообразность – вместо того, чтобы между ярусами подниматься по лестницам, что было бы намного удобнее, проворный пожилой плут бежал по траве и скользким после дождя листьям. Зачем – это невозможно было взять в толк, но, даже несмотря на одышку и слабость, Фёдор следовал по его стопам. При всём том, размышлять о несуразностях маршрута не было возможности – мыслительный процесс замер под действием испуга и крайней фантастичности обстоятельств.
Поднявшись наверх и буквально падая от изнеможения, наш герой застал старика, рыскающим вдоль строительных заграждений, видимо и для него появление последних на месте единственного выхода к переулку, явилось неприятнейшим сюрпризом. Метрах в ста влево строительная ограда соединялась с высокой решеткой, окружающей хорошо освещенное изящное здание в три этажа. Жорж сделал знак следовать за ним туда. Возле решетки беглецы обнаружили ящик. Ежели встать на него, можно было бы, употребив изрядные усилия, перемахнуть через решетку, однако такому предприятию препятствовали прутья. Недолго думая, старик приказал Феде снять пальто и накинуть его поверх решетки. К слову – шляпа и портфель, в котором, помимо малозначимых бумаг, находился паспорт, в суматохе оказались забыты в злополучной квартире, правда герой наш об этом казусе покамест не вспомнил и, признаться, не вспомнит еще достаточно долго. Трюк с перекинутым пальто помог сообщникам кое-как перебраться на ту сторону. Оставалось опрометью пересечь двор и, повторив тот же фокус, оказаться уже напротив театра.
Не тут-то было! Раздался вой сирены, а далее и вовсе как в кино – из небольшой пристройки выскочили как из ларца – двое с автоматами. Направив оружие на возмутителей спокойствия, один охранник громко произнёс по-литовски, а другой по-украински (автор сразу даёт вольный перевод на русский язык):
– Вы незаконно пересекли границу суверенного государства и находитесь на территории украинского посольства! Немедленно руки за голову и лечь на землю, иначе мы будем стрелять на поражение!
Для Фёдора Михалыча такой оборот событий выдался последней каплей в череде стрессов и без того лютого вечера. Упав ничком и успев лишь заложить руки за голову, он теряет сознание, успевая, однако, заметить, что Жорж, как ни в чём не бывало, остаётся спокойненько стоять.
Дяде Фёдору показалось, что очнулся он практически сразу же, вот только сознание прояснилось полностью при еще более странных обстоятельствах, чем те, которые вынудили его упасть – они шли со стариком, бережно обнимающим и поддерживающим его за пояс, по направлению к открывающейся, как раз на переулок Театро, калитке посольства. Офицер, стоящий подле калитки, вытянулся во фрунт и козырнул. Федя уже не удивился. Выйдя за ворота, он почувствовал неожиданный прилив сил и даже какую-то свежесть.