Евангелие от Ивана
Шрифт:
Теперь документы поступали фельдсвязью, причем фельдъегерь при вручении пакета требовал назвать пароль. «Еще немного и перейдем на голубиную почту!» — раздражался Великий Дедка. Как бы в насмешку над происходящим в стане неприятеля Главлукавый появился перед Дедкой в форме фельдъегеря. С увесистым портфелем, в генеральских штанах с лампасами, которые дико смотрелись на конечностях с шерстью и копытами. Великий Дедка как раз предавался невеселым думам в своей совершенно секретной конторке на чердаке здания горисполкома. Никто из доброжилов, не говоря уж о служащих Моссовета, не знал об этом помещении, а Главлукавый, торжествующе улыбаясь и обнажая желтые клыки, сам назвал очередной пароль и протянул ему пакет.
— Почему отзыва не слышу? — сделал замечание нечистый, а Великий Дедка вспомнил в этот миг благословенные времена,
— Что вы мне суете? — вместо отзыва проворчал Великий Дедка.
— Контракт о приеме вас на нашу службу, — буднично произнес Бес-2, и насмешливость вновь вернулась к нему. — Пора и вам приобщаться к нашей цивилизации. Все спят и видят себя цивилизованными, а вы так и остаетесь чаговым превосходительством.
— Не чаговым, а очаговым, — поправил незваного гостя хозяин. — От слова очаг, стало быть, дом, семья… Да не суйте мне свои бумаги, не суйте, я и смотреть их не стану.
— В таком случае пообсуждаем сложившуюся ситуацию, — сказал нечистый и сел на скамью напротив, заложив ногу за ногу и нацелив при этом на Великого Дедку копыто. — Учтите, я делаю это исключительно из великодушия и уважения, как своему коллеге. Тем более что я не могу не оценить той помощи, которую вы оказали и продолжаете оказывать бесовским силам. Ваши домовые стараются лучше чертей. Семейные очаги, как вы их именуете, лопаются, как мыльные пузыри. Великолепно растет число бомжей, потерявших жилье в результате приватизации квартир. Все многочисленнее армия беспризорных детей — уж они-то, можете не сомневаться, станут истинными слугами Дьявола. Разумеется, вы дали указание своим подопечным всячески помогать нечистому делу — в расчете на то, что население возмутится и возьмется за ум. Оно взялось за совесть, ум и честь нашей эпохи — не так ли называли еще недавно компартию? Пух и перо полетело. А ведь большевизм — изначально наш проект, рай на земле вместо рая на небе. Вместо него организовали ад на земле, создали государство-недоразумение. Ну и миллионы километров колючей проволоки, миллионы репрессированных, умерших от искусственного голода, расстрелянных. Учтите, под несмолкающие аплодисменты населения и гневные требования: «Раздавить гадину!» То есть, если разобраться, раздавить самого себя. До сих пор себя давят — вот что поразительно! Когда рай в этой стране не состоялся, тогда мы решили ее обдемократить. Вообще-то демократия задумана, особенно в России, исключительно для того, чтобы власть не перешла к народу. Поскольку вы не знаете нынешнего населения this country, абсолютно не знаете, поэтому мы и решили сделать вам предложение, так сказать, для повышения квалификации.
— Послушайте, что вы хотите, в конце концов? Чего добиваетесь? — спросил раздраженно Великий Дедка.
— Окончательного и бесповоротного раздрая. Чтобы государство-недоразумение вошло в историю как Страна Несчастный Случай. Всеобщий и всеохватный. И исчезло не только как геополитическое образование, но и как географическое понятие. Чтобы осталось исключительно как понятие историческое. Для этого нужна нам власть — единая и неделимая, если не возражаете против политических штампов.
— Но я хочу знать, что вы хотите конкретно от меня?
— Чтобы вы, как в свое время некто Шепилов, примкнули к нам. Вопрос сложный и в то же время весьма простой. Вы ведь что-то вроде одной из составляющих духовности, в какой-то степени блюдете народные традиции. Другие составляющие — например, литература и искусство, прут на всех парах коммерциализации в цивилизацию. С помощью порнухи, чернухи, дефектива.
— Сколько можно талдычить: в цивилизацию, в цивилизацию, в цивилизацию! На самом деле цивилизации-то разные — наша, евразийская, православно-мусульманская, и ваша — западная или атлантическая. Вы отнюдь не способствуете сближению цивилизаций, плодотворному обмену между ними, а навязываете отказ от ценностей евразийской цивилизации, которые, кстати, вы всячески извращаете и дискредитируете. Это совсем не означает, что вы утверждаете в сознании населения ценности западной цивилизации — вы их тоже извращаете, прививаете самое отвратительное и гнусное, что есть на Западе. Ваша цель: оторвать людей от своей цивилизации, но не дать им возможности по-настоящему приобщиться к чужой.
— Вот за что я вас ценю: расколоть
— Это уж вы загнули, — усмехнулся Великий Дедка.
— Ничуть! Полтора века назад в Москве в год совершалось одно-два убийства. В результате реализации лозунга «Человек человеку — друг, товарищ и брат» нынче в лимитградском регионе грохают около тридцати тысяч человек в год. В три раза больше, чем за десятилетие афганской войны. Около сорока тысяч жмуриков в год дает фальшивая бормотуха. Разве это не великолепный пример приобщения к ценностям, соглашусь с вами, цивилизации культа насилия, индивидуализма и бездуховности? Замочить ближнего своего становится традицией. А уж недруга — тем более!
Согласен, не каждый еще подросток, не каждый, мечтает стать бандитом, не каждая еще соплюшка, не каждая, мечтает стать валютной проституткой. А вы все еще полагаете, что они мечтают о принцах на белых жеребцах? Сочувствую вам: вы — банкрот. Окончательный и бесповоротный. Вы не знаете, что делать. Ваше Великое Вече — сборище бездарных бездельников, оно ждет от вас хотя бы какой-нибудь мыслишки о том, как противодействовать всеобщему осатанению населения. Там такая же бодрая атмосфера, как в конце апреля сорок пятого года в бункере Гитлера.
Пора подписывать безоговорочную капитуляцию. Мы знаем, что вам делать. Поменяйте традиции, веру, откажитесь от приверженности пресловутому здравому смыслу — и вы возродитесь. Ведь все это — шоры, уберите их, откройте все шлюзы в душах людей!
«А ведь в его рассуждениях многое правда», — неожиданно подумал Великий Дедка и очень удивился такому умозаключению. Мелькнула даже мысль: а не находится он сам под контролем Лукавого? Сделал запрос нейронно-логической машине — ни привета, ни ответа, ее как бы не существовало. Опять отключили? Снова за электроэнергию задолжали? Если машина бездействует, то нет никакой и гравизащиты, вся страна в опасности, значит, бесовские силы могут творить все, что им заблагорассудится? Вновь послал запрос — на этот раз по персональному совершенно секретному каналу связи. Результат был таким же.
— Не напрягайтесь. Мы вашу машину, системы связи и защиты приватизировали. На залоговом аукционе и за счет бюджета вашего же веча, — съязвил Лукавый и зашелся язвительным смешком.
Такого бессилия и такой досады Великий Дедка не испытывал на протяжении двадцати пяти веков. Никогда он еще не чувствовал себя настолько загнанным в угол, таким осмеянным и униженным. Не было никакого сомнения в том, что он работал под контролем Лукавого.
— Извините, но вы врете, ваше лукавое высокопревосходительство! — неожиданно для самого себя воскликнул Великий Дедка, и как искорка надежды промелькнула в его сознании — неужели дежурный диспетчер из штаб-квартиры Великого Веча послал ему обнадеживающую весточку и в автоматическом режиме озвучил ее?
— Я — вру? — поразился Лукавый. — Да я только то и делаю, что говорю всем исключительно правду! Это моя специализация, поскольку нет ничего страшнее, неприятнее и разрушительнее правды. Люди для собственного удобства изобрели множество способов лжи, а я им открываю глаза, делаю все для того, чтобы они и их деяния предстали в истинном виде. Желаете картинку для иллюстрации?
Великий Дедка в форме номер один, то есть престарелого дедугана, оказался в вагоне столичного метро. Пассажиры, особенно молодые парни и девушки, как по команде закрыли глаза, делая вид, что они дремлют. Не уступили место престарелому и пассажиры, уткнувшиеся в книги и журналы. Великий Дедка не успел ни возмутиться невниманием к его преклонным годам, ни попросить молодежь, занимающую места, предназначенных ему, престарелому пассажиру, как в вагоне стало твориться что-то несусветное. Сначала надписи на стеклах «Места для пассажиров с детьми и пассажиров старшего возраста» загорелись рубиновым огнем. Теперь эти надписи гласили: «Места исключительно для лимиты!» Молодежь вполглаза взглянула на оскорбительные трафаретки, запылавшие на всех стеклах, и сделала вид, что это ее не касается.