Евангелие от рафаила или всё путём
Шрифт:
Расположившись затем на крыльце храма, Командор вступили в беседу с проходящим стариком, который в дальнейшем оказался лордом-хранителем музейной печати. Отбеседовав, Командор соблаговолили взойти в музей, где осмотрели обе комнаты, с удовольствием ознакомившись с образцами костромской вышивки и резьбы по дереву, а также с фотографиями предков поэта Брюсова и потомков адмирала Невельского, прославивших солигаличскую землю. Зарвавшийся Демагог в это время улизнул в зал советского периода, где в подписях к картинкам выискивал грамматические ошибки. Как и подобает Демагогу, он произнёс речь перед бесцветной директрисой музея, причём речь его была явным подражанием Командорской
Посоветовавшись с Широкими Массами, Командор вывели их на берег реки, в тень деревьев, где велели совлечь одежды. По совлечении приступили к водным процедурам, а затем к активному отдыху. Отдых завершился в столовой, где всё было в утреннем виде. Отобедав, снова дефилировали по улицам с познавательными целями, но подходящих не оказалось по-прежнему.
Обогнув кремль, осмотрели дома с резьбой на Заречной стороне и вышли к плотине, где мужчина в шортах удил рыбу в объятиях беременной жены. Рыб, окромя упомянутой, при рассмотрении не оказалось. Дальнейший путь совершали по ориентирам водоразборных колонок, отпивая от каждой. Пройдя город, разведывали местоположение аэродрома на предмет продажи его координат Пентагону. На обратном пути обозревали великолепную резьбу на крайних домах улицы Свободы, поминая Тицыных родственников, понеже оный Тиц этих домов на приметил. Согласно показаниям лорда-хранителя упомянутый Т-П-М-р сочинил свою книжечку, пребывая в Солигаличе во главе бригады студентов, обмерявших валившуюся колокольню.
В процессе движения Командор излагали Широким Массам историю выдающихся деятелей ЧК Украины, каковую продолжили в зале ночлежных хором, откуда жилица удалилась за бесперспективностью. Мерно лился рассказ Командора, изредка прерываемый часовым боем да всхрапыванием Ш.М. да всхлипыванием чувствительного Начфина. Отговорив положенное, Командор дали приказ отходить ко сну, каковой приказ Ш.М. тотчас воплотил в действительность (не переставая, однако, при этом храпеть).
Наступила последняя ночь солигаличской идиллии. В кустах трещали цикады. Вдали, в стороне танцплощадки, умолкла последняя пластинка. С топотом пробежали по улице пьяные парни, хлопая ставнями раскрытых окон. Стояла знойная северная ночь. Близился не менее знойный северный рассвет.
НАЧАЛО ВЕЛИКОГО ТУРИСТСКОГО ШЛЯХА
Ещё осовелый и опухший от краткости сна Широкие Массы поплескал себя из пригоршни холодной водицей и взвалил на плечи свой верный рюкзак. Огромная котомка Командора уже исчезала в это время в воротах. Как всегда, Командор показывали Широким Массам личный пример. Улицы были пустынны, как в раскопанной Помпее. Город спал, деловито сопя открытыми окнами. Солнце трудолюбиво освещало резьбу на избах в полном соответствии с указаниями Командора. Нацелившись из верного ФЭД’а, Командор запечатлели резьбу и двинулись дальше.
В аэропорту, замаскированном под деревянный домик на травянистом лугу, уже была приготовлена торжественная встреча. Десятки аборигенов сидели и стояли вокруг, выражая бурное желание сопровождать Командора до Вологды. Возникало серьёзное опасение, что из-за наплыва провожантов в аэропорту останутся сами отъезжанты.
Командор величавым жестом пригвоздили к месту засуетившегося Демагога и, оглядев ряды аборигенов, выделили из их среды двух представителей, коим и разрешили себя сопровождать. Остальным Они повелели билетов не выдавать.
По приказу Командора Начфин с болью в сердце вскрыл очередную банку тушёнки. Выкушав оную пополам с Широкой Массой, Командор
Усевшись по рабоче-крестьянски, Командор прикрепили себя к самолёту ремнём, выражая тем самым достохвальную уверенность в лётных качествах отечественной продукции. Оробевший Ш.М. молча последовал примеру Вождя. Демагог трусливо забормотал чего-то вроде "Хлебал я эти ремни!" и "Братцы, опять нас по рукам-ногам вяжут!", но сам в то же время пристёгивался насмерть. Начфин с побледневшим от тушёнки лицом благоговейно взирал на Командора, словно оное взирание заменяло ему аэрон.
Самолёт хлопотливо застучал мотором и побежал по траве. Вскоре трава оказалась деревьями, оставшимися далеко внизу, вместе с неутешными солигаличанками. Пилоты бережно поднимали фанерный лайнер, несший в своём чреве бесценную особу Командора. С полными мужественного достоинства чертами лица Командор подобно Икару заживо возносились к небу. Вкруг Них расположились Широкие Массы. Летописец трудолюбиво скрипел шариковым гусиным пером, минута за минутой запечатлевая труды и подвиги Командора, а Поэт вдохновенно творил стихи, навеянные близостью к небесам и особе Командора. Вот они, эти строки, отмеченные воздушной лёгкостью стиля нашего славного Поэта и присуждённой ему тут же, на лету, Командорской премией:
Пролетая над Буём, Я размахивал ногой, Но пилот сказал: "Постой, Чем же ты махнёшь потом?"И ещё:
По прибытьи в Вологд'y Бросились искать питанье. Оказали нам вниманье Вологжанки в том году.Строки Поэта-Лауреата оказались поистине пророческими.
Мотор деловито жужжал, крылья гудели, пассажиры благоговейно взирали на Командора, а Командор - на карту, словно примеряясь, где поместить Вологду. Наконец Они решились и молчаливым движением перста указали облюбованное Ими место на берегу реки, вблизи древнего монастыря. Пилоты переглянулись и, не сговариваясь, пошли на снижение. Мелькнули стены и башни монастыря, синяя полоса реки, и вдали возник из небытия созданный Командором областной центр. Земля неслась навстречу торопливо, как девушка на свидание. Ибо она неслась навстречу Командору.
И ТОГДА ЯВИТСЯ ЗНАМЕНИЕ СЫНА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО НА НЕБЕСИ... И УЗРЯТ СЫНА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ГРЯДУЩА НА ОБЛАЦЕХ НЕБЕСНЫХ С СИЛОЮ И СЛАВОЮ МНОГОЮ
Ласково помахав рукой пилотам и освободившись от ремней, Командор похлопали по обшивке верного летягу и возглавили явление Вождя народам. Как обычно, в аэропорту уже собралась толпа встречающих. После привычного ритуала встречи Командор вывели свою верную дружину на широкие просторы шоссе, ведущего к монастырю.
Навстречу спешила аборигенка. Увидев Командора, она зарделась и остановилась. Голос её прерывался от волнения, когда она предлагала Командору свою скромную лепту любви. Лепта эта состояла в оставлении у неё наших рюкзаков. Догадавшись, что за этим последует, Командор скромно, но решительно согласились.
– Один-ноль!
– резюмировали Они, выйдя налегке из апартаментов бывшей девицы.
Вриосекс угодливо осклабился и гоготнул по-жеребячьи.
– То ли будет!
– проблеял он своим похотливым голосом.