Евангелие от рафаила или всё путём
Шрифт:
Потоптавшись у Дионисия и издав приличествующие месту возгласы, проследовали за мелкой ростом, но общительной особой в основную часть, где лицезрели иконы, изрекая из себя осторожные суждения. В процессе же изречения краем глаза поглядывали на особу, дабы не впасть в уничижение посредством обнаружения невежества. Так, скользя по краю пропасти и балансируя на канате перед низкорослой, но образованной, были ею проведены сквозь строй икон и зал культовых поделок, после чего оная, выдающаяся не ростом, но самоотвержением особа внезапно пригласила нас внутрь Софии. Сами Командор потряслись столь сильным своим воздействием на особу, но в скромности своей списали сие на личный счёт Главкульта.
ВСЯ СИЛА - В КОМАНДОРЕ!
Замок на Софии оказался камуфляжем, ибо во чреве собора честно
Под грузом эстетических впечатлений медленно двигались мы по улицам Вологды, когда Командор вдруг остановили нас и впервые за время похода повелели нам разделиться. Ш.М. во излечение от бесплодных дум о неприкосновенной НН направлен был на почтамт для получения письма от верной супруги, тогда как сами Командор проследовали в направлении "Спутника", надеясь по дороге сообразить чего-нибудь вкусить.
Едва отделившись от Командора, Ш.М., вопреки приказу, шмыгнул в ближайший книжный магазин, где, обаяв заимствованными у Главкульта регалиями вполне приемлемую продавщицу, произвёл катастрофическое опустошение на полках, унеся в пасти стихи Самойлова и Вознесенского, а также ряд иных, не менее интересных изданий. С трудом разомкнув жаркие объятия продавщицы, Ш.М. направился к почтамту, где его ожидало разочарование в его немолодой жизни. Почтамт был закрыт по случаю субботы. Отчаявшись получить любовную весточку от верной половины и лицемерно успокаивая себя фарисейскими соображениями, Ш.М. автобусом, где нахально не уплатил за проезд, добрался до родного отеля.
Тем временем Командор, общаясь попутно с народом и условиями его существования, посетили продовольственный магазин, откуда вынесли массу свежих впечатлений, а также остродефицитную свиную колбасу. В совокуплении с купленными ранее на базаре огурцами и плиткой прессованного зелёного чая - подарком грузинских братьев Командора - приобретённый продукт образовал на столе в номере отличный натюрморт в духе Штеренберга. Таковое зрелище и предстало изумлённым и голодным очам Ш.М., представшего изумлённым в свою очередь очам Командора со своим интеллектуальным багажом подмышкой. Узрев Вознесенского, Командор издали энергичный возглас радости. Осчастливленный Ш.М. поторопился скромный свой дар поднести Командору немедля, невзирая на Их бурное, но недолгое сопротивление.
Воссоединение наших разрозненных частей ознаменовано было небольшим чаепитием в сопровождении колбасы, вслед за чем неутомимый Вождь снова вывели нас на вологодские просторы. Шествуя по оным в рассуждении о времяпрепровождении местных жителей, перешли мост и оказались в совершенно деревенской Заречной стороне, вдоль которой стояли деревья и лежали отдельные купающиеся. Прочие в неопределенных направлениях пересекали холмистые и пыльные окрестности, изредка оглашая тихий вечерний воздух выражениями простонародной радости. Гладь так называемой реки время от времени вспарывали моторки, словно ножницы - податливую ткань. За рекой по центральной улице текла толпа, расходившаяся из цирка шапито, шатёр которого высился под мостом, извергая бодрые духовые звуки лошадиных маршей. В небе темнело, на реке тоже, жизнь в городе сходила на-нет, редкие прохожие недоумённо оборачивались на звук собственных шагов... Провинция готовилась отойти ко сну, и только вдалеке, в районе танцплощадки, что-то погромыхивало: не то приближавшаяся гроза, не то сведение так называемых дружеских счётов.
Утомлённые видом зареченских храмов, многие из которых были для созерцания мало оборудованы (у одного толстые трубы, подобно системе пищеварения, извиваясь, вползали через окна прямо в древнее чрево, у другого снесен был решительной начальственной дланью весь верх - все они, однако, без исключения носили на себе следы заботы властей предержащих в виде традиционных охранных досок), - утомлённые, но бодрые приближались мы к временному нашему пристанищу. Жадно поглотив всё, купленное Командором, омыв члены и выслушав диспозицию, улеглись спать, невзирая на мятущегося Ш.М. и суетящегося под ногами Демагога, который порывался подорвать авторитет Командора выпадами в адрес охлаждающих свойств зелёного чая и сомнениями в своевременности пробуждения Вождя. Вскоре, однако, мятущиеся и суетящиеся присоединились к молчаливому большинству в их полезном и приятном занятии.
НА ГРАНИ ГРЕХОПАДЕНИЯ
Наступившее воскресное (16 июля) утро можно было бы назвать ласковым, если бы не тот факт, что оно не было таковым. Однообразность
Нервно подрагивая наполеоновской щекой, Командор подали очередной пример быстрого заметания следов, каковому последовал Ш.М., невзирая на продолжавшуюся прострацию организма. И уже в 6:10 наши части, бодрые, хоть и невыспавшиеся, выстроились перед дальним броском. Командор, сверкая приветственной улыбкой и всеми сохранившимися зубами, прошлись перед строем, проверяя идеологическую, боевую и половую готовность масс. Удовлетворенный результатами как внутреннего, так и наружного осмотра, Вождь произнесли краткую, но вдохновляющую речь, в которой призывали нас смотреть только вперёд, где нас ожидает девственный простор женского одиночного туризма. Трижды прокричав "ура" и проверив содержимое рюкзаков и гульфиков, выступили мы из гостиницы, полные радужных надежд касательно девственного туризма и одиночного простора.
В 6:20 достигли подступов к автовокзалу, где взамен автобуса нам была предложена обильная толпа, густо уснащенная крепкими выражениями. Появление Командора вселило новые надежды в массы отъезжантов, и не зря: не прошло и пяти минут, как автобус был подан. Честность и простодушие вологодских водителей сравниться могли разве лишь с их безалаберностью: билетов не только не проверяли, но даже допустили усажение в недра автобуса ряда безбилетных пассажиров, в том числе двух туристов мужского пола, выступавших под видом заядлых сердцеедов. Упоминаю о недостойных потому только, что сыграли они некоторую роль в дальнейших событиях, ибо, едва лишь сев в транспорт - напоминаю, незаконно - принялись на глазах у Командора осваивать расположившихся в прямом телесном контакте с Вождём двух малолетних особ туристского вида. Видя сие, праведный гнев обуял Ш.М. вкупе с Демагогом, и лишь подозрительная пассивность Командора смогла сдержать их единодушный порыв негодования. Под предлогом недостаточности места и неблагоустроенности дороги упомянутые наглецы всё теснее прижимались к особам, пользуясь беззащитностью. Тщетно меньшая из особ жалобно улыбалась Командору, соблазняя Их ямочками на щеках и нераспечатанной коробкой сыра "Дружба", тщетно другая наваливалась на Командора якобы посредством ухабов - Вождь оставались бесстрастен и отсутствующ как духом, так и телом, что было особенно загадочно, учитывая Их утренние руководящие указания. Пламенея гневом, Ш.М. встал со своего места и обрёл временное спокойствие духа на подножке четырёхколёсного мустанга. Меж тем обозначилось явное нерасположение особ к трогающим их за разные места безбилетным насильникам: в ответ на прямое предложение гнусных услуг ямочки ответствовали скромно, но отрицательно, бросив умоляющий взгляд на скачущего вместе с подножкой Ш.М. Не было устойчивости в душе Ш.М., а вдобавок над ухом его свесясь, нашёптывал Демагог, якобы должен он, Ш.М., продемонстрировать своё мужское обаяние немедля и в должной мере. Выступив из прострации, Ш.М. обласкал томным взглядом ямочки вкупе с прочими частями особы, вложив в оный ряд неисполнимых, но крайне соблазнительных для особы обещаний.
Установив таким образом с ямочками тесную духовную связь, Ш.М. оборотился к Командору, ожидая узреть одобрение в очах. Но такового не узрел, а напротив был отринут от милостей. Скоропалительно впав в уныние, Ш.М. всю остальную часть дороги натужно пытался постигнуть причину Командорской немилости, ничего же не постигнув, унывал тем более.
Автобус, равномерно подпрыгивая и частично разваливаясь на ходу, пробирался среди озёр, лугов и перелесков в старинному городу Кириллову. Сидевшие рядом престарелого вида художники наполняли и без того тесный салон узкопрофессиональными сплетнями о ближних; осовевшие от сырка "Дружба" особы дружно дремали; Командор молчаливо кутались в армячок, презрев рвущийся в щели холодный воздух, а Ш.М. по-прежнему уныло трясся на подножке мустанга, размышляя о превратностях Командорского расположения.
Всему на свете, однако, приходит конец, в том числе и любой дороге. С опережением плана автобус вкатил на улицы Кириллова, отличавшиеся от вологодских отсутствием Центра. Лихо подняв скакуна на дыбы, шофёр осадил его у самой двери автостанции. Пошатывающиеся пассажиры хлопотливо вывалились на твёрдую почву вперемешку со своими тюками. Особы с "Дружбой" и ямочками, напрасно погарцевав около Командора, неприметно испарились. Безбилетные, не добившись взаимности, описали круг около Командора, который в свою очередь описал круг около туалета. Сложное это движение, напоминавшее птоломеевские эпициклы, было прервано громким падением Ш.М. на траву рядом со своим рюкзаком. Воспользовавшись, Командор перешли из периодического движения в апериодическое и скрылись за стеной сортира, меж тем как Ш.М., окружённый бесплатными новичками, пичкал их полезными сведениями о возможных маршрутах. Сердце Ш.М., однако, отсутствовало: сердцем Ш.М. был с удалившимися особами, которых он не успел ещё толком рассмотреть. Таинственное их исчезновение поджигало его любопытство.