Евангелие от смартфона
Шрифт:
— Это несколько своеобразное заведение. Специфическое, я бы сказал, — видя мое недоумение, извиняющимся тоном пролепетал Верховский. — Но здесь нам никто не помешает. К тому же меня здесь знают, — несколько смущенно добавил он.
Верховский нажал на кнопку звонка, дверь распахнулась, и на пороге возник молодой человек в темном костюме с солидными бицепсами. Мельком взглянув на визитку, протянутую ему доктором, он посторонился, пожелав нам хорошего отдыха. Однако, я успела перехватить его цепкий взгляд, направленный в мою сторону.
Миновав полутемный холл, мы оказались на мигающем неоновыми огнями
На сцене крутила выдающимися частями своего тела темноволосая полураздетая певица. Песня показалась мне знакомой, да и певица тоже. Я остановилась приглядеться. Неужели латиноамериканская дива, клипы которой не сходят с верхних строчек муз-парадов, унизилась до какого-то непонятного ночного клуба в далекой северной стране?
Я прокричала в ухо Верховскому известное имя, добавив:
— Это она или я еще сплю?
Но Верховский лишь неопределенно мотнул головой, схватил меня за руку и решительно потащил дальше.
Еще один полутемный холл, плотно закрытая дверь и нас уже встречал другой молодой человек, на этот раз с ухватками метрдотеля. Тоже далеко недешевого.
— Самый тихий столик, — шепнул Верховский метрдотелю и сунул ему в руку купюру.
— Что вам заказать? — спросил меня доктор, как только мы уселись.
— Кофе, если можно — спать хочется, — пробормотала я, оглядываясь по сторонам. — Но здесь и без кофе не заснешь.
— Нет, так нельзя, надо что-то заказать.
— Тогда все равно.
Верховский подозвал официанта и что-то шепнул ему на ухо.
Впрочем, я явно поторопилась, когда сказала, что здесь без кофе не заснешь. В помещении, больше напоминавшем ресторан, чем ночной клуб, действительно было гораздо тише. На большом экране желающие могли насладиться скачущей на сцене латиноамериканки, к которой присоединилась стайка таких же полураздетых танцовщиц. Звук был приглушен.
Сам ресторан оказался оформлен со вкусом, неожиданным для заведения такого уровня — мебель из темного дерева, светлые кожаные диваны, мягкое, чувственное освещение… А, собственного, какого уровня? Как можно определить уровень заведения? Например, по посетителям. Я посмотрела по сторонам. Публика странная. Справа от меня, например, сидели богатые и респектабельные иранцы, упакованные в дорогие костюмы-тройки. Зато слева расположились шведы в обычных летних брюках и рубашках-поло. Или эта видимая простота обманчива? Косвенно об уровне заведения может рассказать расстояние между столиками. Здесь оно было поистине огромным. Ну и по цены, конечно.
Официант тем временем расторопно расставил принесенную снедь и, пожелав нам хорошего вечера, удалился.
Доктор медлил с началом разговора. Пока он собирался с мыслями, я раскрыла меню. Да, заведение явно не для людей с моей зарплатой. Вот, например, заказанный для меня Верховским коктейль стоил дороже моей блузки. Золото они туда подмешивают что ли?
Но пора переходить к делу. Я отставила коктейль, глотнула кофе и спросила:
— Так что с Андреем?
Верховский, до этого задумчиво разглядывающий свой стакан с виски, вздрогнул.
— Жив. И, насколько это возможно, здоров. Сегодня ему здорово досталось. Я так понял, что пока его брали ваши и люди Майера, он истратил все свои силы. Когда я его увидел… Но давайте я лучше расскажу все по порядку.
Верховский отставил стакан, так и не притронувшись к нему, сцепил пальцы — я заметила, что руки у него дрожат, — и начал рассказывать.
— Мне позвонили сегодня...
— В котором часу? — живо перебила его я.
Верховский ответил. Это было в тот самый момент, когда я стояла в пробке на пути к больнице.
— Велели быстро собираться. Очень торопили, даже вертолет прислали. Где-то через час—полтора я уже был на месте.
— Что за место?
— Нечто среднее между бункером и клиникой для олигархов, — невесело хмыкнул доктор. — Кстати, не так уж и далеко от моего Санатория, разве что ближе к Москве. Крылов был уже там. Вялый, заторможенный, с сильной гипотонией, затрудненным дыханием, развившимся гемипарезом, но в полном сознании. По крайней мере, на мои вопросы о самочувствии он отвечал — пока мог отвечать — вполне разумно. К сожалению, у меня с собой был только экспресс-диагност, и я не смог в полной мере оценить состояние мальчика, но о переезде в Санаторий они и слышать не хотели. Требовали, чтобы я привел его в рабочее состояние немедленно, видите ли, они больше не могут ждать. Но как? Да и кому мальчик мог оказать помощь, если сам нуждался в ней?! Кого он мог вывести из комы, если сам терял сознание?! И что я мог там сделать! Только поставить капельницу с восстанавливающим коктейлем, который мы применяем для восстановления наших ребят после сеансов, чтобы Андрей поспал и хоть немного восстановил силы.
По тому, как Верховский произносил это «они», было понятно, насколько он ненавидит и презирает этих людей.
— Вы поняли, для чего им был нужен Андрей?
— Ф-ф-ф, — презрительно фыркнул Верховский. — Я понял это на второй день после визита Майера.
— Значит, все это время вы водили нас за нос?
— Да. Но вы поймете, почему я это делал, если выслушаете меня. Это длинная история, и уж простите, но начну я издалека.
Верховский потянулся к стакану, повертел его в руках, задумчиво глядя на переливающуюся всеми оттенками янтаря жидкость, и начал рассказывать.
— Медицина, несмотря на громкие заявления и многотысячелетнюю историю, так и не научилась исцелять человека. В лучшем случае, она может снять симптоматику. Современная медицина механистична, она утратила комплексность, целостный подход, она не видит человека, не понимает, как работает организм, и лишь пытается восстановить работоспособность отдельных органов. Терапия калечит организм химией. Лечат сердце — сажают печень и почки, воздействуют на опухоль — летит к черту иммунитет. Хирургия, трансплантология — это отрасли, у которых нет будущего. Лишь сам организм может исправить все повреждения, надо только научить его высвобождать скрытые резервы, помочь ему. Вот для этого и нужны были наши мальчики. В современном мире, если не считать знахарей и прочих колдунов, доставшихся нам в наследство от первобытного мира, и, к слову сказать, в способности которых я слабо верю, лишь мои мальчики могли деликатно устранить все повреждения и восстановить целостную работу организма.