Евангелие от Тимофея. Клинки максаров. Бастионы Дита
Шрифт:
— Я, — сдержанно ответила Надежда.
— Значит, уйти хочешь? Без спроса, с обидой в сердце?
— Я к тебе в гости не набивалась. Поэтому и ухожу без спроса.
— Ну это уже как получится! — Тускло мерцающая лента рванулась из ее руки вверх. — Взять их! Бросить всех в колодец!
Вот тут-то и началась настоящая схватка! Тактика нападающих была хоть и незамысловатой, но эффективной — пока Генобра, размахивая клинком, загоняла Калеку в тупик, образованный двумя сходящимися под острым углом стенами, ее верные слуги заваливали Артема и Надежду своими телами.
После очередного, уже неизвестно какого
«Ну вот и все, — подумал он, впрочем, без всякого сожаления. — Должен же быть когда-нибудь конец моим мучениям. Жаль только, что я так и не нашел на Тропе правильное направление…»
Все перед ним плыло и двоилось, темные точки мелькали перед глазами. Число их быстро увеличивалось, а число воинов, прижимавших Артема к земле, почему-то наоборот, уменьшалось. Те же, кто еще лежал на нем, вдруг утратили былую активность. Затем Артем увидел перед собой лицо Надежды. Черно-зеленая муха с длинным, как у комара, хоботком, упорно пыталась прокусить кожу на ее щеке.
— Накройся с головой и не смей вылезать без моего разрешения! — Она накинула на него толстую, пропахшую лошадиным потом попону. — Это ядовитые мухи. Нам с Калекой они не страшны, но твоя шкура для них недостаточно прочна.
О том, как разворачивались дальнейшие события, Артем мог судить только на слух. Лязг и грохот схватки сменились стонами и хрипом агонии, затем все звуки перекрыл пронзительный крик Генобры: «Поджигайте! Поджигайте все, что горит! Бросайте факелы в ров!» Под попону проник запах гари, а чуть попозже — и нарастающий рев пламени. Но еще до этого за стенами цитадели раздался незнакомый боевой клич и тяжелый топот штурмовых колонн. Кто-то проорал фальцетом, словно петух прокукарекал: «Генобра, последний раз тебе говорю! Если хочешь жить, отдай мне внучку Адракса!»
«Вот, значит, с кем сражалась Генобра, — догадался Артем. — Вот кто преградил нам дорогу. Не Стардах, не Карглак, а тот самый мальчишка-максар, пожелавший взять Надежду в наложницы. А мушки-то его оказались посильнее рогатых жаб и мрызлов…»
Пламя между тем разгоралось все сильнее. Так, наверное, должен был завывать огненный смерч, пожирающий нефтяную вышку. Дышать становилось все труднее, а жар донимал даже сквозь попону.
Артем осторожно выглянул наружу. Картина, открывшаяся его взору, была весьма неотчетливой по причине чрезмерной задымленности перспективы, однако общая ситуация читалась без труда. Как Генобра и велела, горело все, что могло гореть — чадили смоляные факелы, полыхала конюшня и крыша кордегардии. Горела и черная жижа во рву, потому что дым за стенами цитадели был даже гуще, чем внутри. Челядь Генобры или валялась по всему двору без признаков жизни, или хоронилась по всяким норам. Каменные плиты двора как будто поросли черно-зеленой травкой, кое-где еще шевелящейся, а в горячем воздухе вперемешку с жирными хлопьями пепла кружились тельца обгоревших и задохнувшихся мух. Атака оружия биологического была отбита оружием химическим, хотя цели своей достигла — из защитников цитадели уцелел, наверное, только каждый десятый.
Генобра все еще продолжала гонять подвижного, как ртуть, Калеку, а Надежда стояла рядом с Артемом, сосредоточенная, как спринтер, ожидающий сигнал стартера.
Наверное, Генобра давно бы разделалась со своей жертвой, если бы догадалась спешиться. Лошадь и седло не только не давали ей никакого преимущества перед стремительным и пластичным Калекой, а, наоборот, мешали. Трудно одной рукой ловить стрижа, когда другая сжимает поводья.
И вот наступил момент, которого дожидались Надежда и во всем послушный ее воле Калека. Лошадь Генобры, отличавшаяся скорее статью и резвостью, чем выучкой и боевым опытом, допустила оплошность, повернувшись к противнику левым боком (а рубить и колоть из такого положения, как известно, чрезвычайно трудно любому всаднику, если только он не левша).
Воспользовавшись секундной заминкой, Калека серой молнией проскользнул под брюхом гнедой красавицы-кобылы (успев попутно выпустить ей потроха) и как пушечное ядро понесся к воротам, сметая на своем пути всех встречных. Надежда, таща за руку все еще полуоглушенного Артема, бросилась за ним следом.
Они миновали лебедку, с помощью которой поднималась запиравшая ворота кованая решетка (на ее рукоятке висело тело стражника с лицом, сплошь усеянным раздавленными мухами) и оказались на мосту. Здесь Артем обернулся.
Генобра уже выбралась из-под рухнувшей лошади и сейчас, выставив перед собой клинок, гналась за ними. Однако бегать быстро ей не позволяли чересчур широкие бедра и тяжелая грудь.
— Прощай, сестрица! — крикнула ей Надежда. — Возвращайся назад. Пешком тебе за нами не угнаться, а все твои скакуны околели.
То, что раздалось в ответ, походило скорее на вой разъяренной медведицы, чем на человеческую речь.
Уже не оглядываясь более, все трое путников помчались по дороге, ведущей прочь от этого проклятого места. Однако им не удалось сделать и сотни шагов.
Из-за ближайшего холма сначала показалась узкая, вертикально уходящая вверх тень, затем сгорбленная фигурка мальчишки-максара и — наконец, двуногое косматое существо, на крутом загривке которого тот восседал. Черная гориллоподобная тварь (судя по свирепому оскалу пасти, вскормленная отнюдь не фруктами и пальмовыми листьями) прикрывала свою грудь и ноги хозяина щитом, массивным, как замковые ворота.
Белое, испятнанное ярким румянцем клоунское лицо кривилось в опасной усмешке, отполированный до зеркального блеска щит слепил глаза, клинок был готов упредить любое неосмотрительное движение беглецов.
— Вот мы и повстречались, дочь Стардаха, — беззаботно расхохотался максар. — Если ты по доброй воле не войдешь наложницей в мой дом, то станешь усладой для моих рабов.
— Никогда этого не случится, Варгал! — раздался сзади голос Генобры. — Даже не надейся, навозная муха! Она — моя добыча, и только я могу распоряжаться ею!
— Значит ли это, тетенька, что ты собираешься помешать мне? — осведомился тот, кого назвали Варгалом.
— А почему бы и нет? Я же помешала твоим прихвостням осквернить стены моей цитадели!
Тут только Артем заметил, что Варгал по сути дела остался полководцем без армии. Все его воины или валялись, как поленья, в ядовитой пыли, или догорали во рву. Но это ничуть не смущало молодого наглеца.
— Так даже и лучше! — кривляясь, воскликнул он. — Значит, никто не станет вмешиваться в наш маленький спор.