Евангелие от Тимофея. Клинки максаров. Бастионы Дита
Шрифт:
Наступила долгая тишина, которую не решилась нарушить даже Надежда.
Машина шла напрямик через солончаки и ржавые болота, но всякий раз сворачивала в сторону, стоило только на горизонте появиться каким-нибудь строениям, дымам или стадам пасущихся овец, похожих издали на упавшие с неба плоские белые облака. Рассчитывать на то, что им удастся близко познакомиться с жизнью первозданных, не приходилось — хозяева приняли все меры, дабы визит прошел в условиях строжайшей тайны. За кого они боялись? За себя? За Надежду? Артем так и не мог понять, какой смысл имеет вся эта конспирация.
Приютом для них стало просторное бревенчатое жилище, затерявшееся среди глухого дремучего леса — первого настоящего леса, который Артем увидел с тех пор, как пришел в Страну Забвения.
Прислуга
— Ты можешь поведать мне, несравненная, какая нужда привела тебя в Страну Первозданных, — важно сказал Азд, когда с едой было покончено.
— Объясни мне сначала, почему вы зовете себя первозданными? Не чересчур ли кичливо это звучит? Тем более для такого забитого народа, как ваш. — Надежда нервничала и, наверное, поэтому дерзила.
— Макаров всегда удивляло, что еще кто-то, кроме них, может обладать чувством собственного достоинства. Да, мы разбиты, но не уничтожены, а тем более, не унижены. Позади лежит безмерная дорога времени, и такая же дорога ожидает нас впереди. А в долгой дороге всякое может случиться… Первозданными мы называем себя потому, что первыми пришли в этот мир после того, как божественные кузнецы выковали его из осколков другого, куда более великого и справедливого, но бесславно погибшего мира. Долго народ наш был гол, бос и не умел держать в своих руках даже палку. Сменилось немало поколений, прежде чем сюда явились предки максаров во всем блеске своего великолепия, с двигающимися крепостями, со стадами чудесных животных, с семенами невиданных растений. Они научили нас письму и ремеслам, они лечили людей и зверей, тогда они могли оживить даже мертвого. А посмотри, кем максары стали теперь! Несколько тысяч кровожадных чудовищ, сидящих в своих полуразрушенных гнездах. — Старик начинал говорить тихо и терпеливо, но постепенно слова его становились все более смелыми и резкими. — Единственное, что вы еще умеете, это убивать, да еще превращать людей в послушных себе уродов! Вы забыли свое собственное прошлое, утратили способность к совершенствованию, живете только ради удовлетворения своих прихотей. Даже смертоносные клинки для вас сейчас делаем мы. Недолго вам осталось править этим миром. Рано или поздно вы передавите друг друга! Но нельзя допустить, чтобы вместе с вами погибло и все живое! Нельзя позволить Стардаху создать то, что он задумал — бессмертного и неуязвимого Мирового Зверя! Говори скорее, что ты хочешь от нас, несравненная! Совет вождей ждет от меня известий.
— Я хочу, чтобы вы вернули силу моему клинку, — раздельно произнесла Надежда, сдерживая клокочущую в ней ярость. — Или изготовили другой. Оружие нужно мне, чтобы сразиться со Стардахом. Думаю, что от этого будет выгода и вам.
— Волчица может растерзать волка, но после этого она не перестанет резать оленей. Что один максар, что другой… Но я все же посмотрю твой клинок. Дай его сюда.
Надежда вытащила клинок из-под плаща и положила на стол, среди пустых кубков и тарелок с объедками. Азд долго рассматривал оружие, не прикасаясь к нему. Затем его толстые пальцы быстро забегали по рукоятке и лезвию.
— Сделать тебе новый клинок мы не сможем. Максары знают всех мастеров наперечет и не спускают с них глаз. Да и материалы, нужные для этого, мы получаем только от них. Или это еще старые запасы, или дань, взимаемая с неведомых нам народов. В нашей земле такие металлы не встречаются. Но отремонтировать твой клинок, думаю, можно. В подвале есть мастерская со всем нужным инструментом. — Он ловко отсоединил гарду от рукояти и презрительно усмехнулся. — Здесь ковырялись грубые и неумелые руки. Скорее всего, заказ Стардаха выполнял один из отступников, пусть ослепнут его глаза! Я передам твою просьбу куда следует, несравненная. Как только придет ответ, можно будет браться за работу.
— Какой ответ? — переспросила Надежда. — Что-то я тебя не совсем
— Тебе сообщат цену, которую мы потребуем за свою работу. Если она удовлетворит и тебя, договор будет заключен.
— Надеюсь, цена эта не будет чрезмерной.
— Чрезмерной ценой можно считать только твою жизнь. В твоем положении не торгуются, несравненная.
— Но тебе еще придется научить меня владеть клинком. Я даже не имею представления, как он устроен. Какая сила вселяется в него во время боя? Что помогает ему рассекать железо так же легко, как и стебелек цветка?
— Знаний, которыми обладают сейчас максары, уже не хватает, чтобы понять устройство клинка во всех деталях… Обрати внимание вот на это. — Азд указал на довольно неуклюжую скульптуру, весьма условно, без детализации изображавшую человеческую фигуру. Вся она была составлена из множества разноцветных шариков, ничем, кажется, не скрепленных между собой. Лишь внимательно присмотревшись, можно было заметить, что каждый шарик связан с соседними посредством тончайших прозрачных нитей. — Наше бренное тело, несравненная, впрочем, как и любой другой реальный предмет, состоит из бесконечно большого количества мельчайших частиц. — Кончиком клинка он тронул один из шариков. — Все эти частицы связаны между собой, иначе наш мир давно бы распался. В железе эти связи сильнее, в нашей плоти слабее, но, чтобы разорвать их, обязательно требуется приложить силу. — Клинок вонзился в грудь фигуры и увяз, запутавшись в проволочной сетке. — А теперь я сделаю по-другому. — Взяв из жаровни горящую головню, Азд провел ею за спиной манекена. — Как видишь, свет проходит между этих частиц беспрепятственно.
— Но когда ты уберешь источник света, это чучело останется таким же, как и прежде, — возразила Надежда.
— Верно, — согласился Азд. — Если речь идет только о свете. Но наш клинок в боевом состоянии уже не сталь, и еще не свет, а что-то среднее. Он свободно проходит между частицами любого вещества, однако безнадежно нарушает их связи. Клинком с одинаковым успехом можно расщепить человеческий волос и разрубить камень. Единственное ограничение — расстояние. Клинок действует не далее, чем на пятьдесят шагов. Все остальное я объясню и покажу тебе потом, уже на деле. А пока отдыхай, несравненная. Мой вестник с зашифрованным сообщением отправится в путь немедленно. Не старайся проследить его путь, это тебе не удастся.
— Ты уверен? — рассеянно произнесла Надежда, не отводя взгляда от клинка, все еще торчавшего в груди манекена.
— Прежде чем достичь тех, кому Оно предназначено, послание пройдет через многие руки, и не все эти руки будут руками людей.
— Как же вы меня боитесь…
— Мы боимся не тебя, мы боимся максаров.
Артему было над чем думать:
«Если Азд не лжет (а на это не похоже), значит, максары вовсе не аборигены здешних мест. Еще в незапамятные времена потеснив первозданных и другие народы, они затем отгородились от них неприступными стенами. Где же тогда их родина? И вообще, что могло заставить сильный цивилизованный народ искать счастья в чужой земле? Или вселенская катастрофа (вариант праотца Ноя), или корысть (вариант испанской конкисты). Рассуждать о том, почему максары деградировали, пока не стоит. Мало фактов, да и не мое это дело. Мне нужно найти правильную дорогу и заняться, наконец, тем, ради чего меня сюда послали. Не мешало бы осторожно прощупать Азда. Возможно, первозданные сохранили какие-нибудь письменные источники, принадлежавшие некогда максарам. Или хотя бы записали их легенды. А что имел в виду старик, когда говорил о божественных кузнецах, сковавших этот мир из осколков другого?»
Однако Азд оказался не слишком удобным собеседником. Стоило только Артему перевести разговор с общих тем на что-то конкретное, например, на историю взаимоотношений максаров с первозданными, как у старика сразу находилось какое-нибудь неотложное дело. Оживился он лишь однажды, когда Артем случайно упомянул имя Адракса.
— В ту пору, когда он уже был изгоем, по пятам преследуемым слугами Стардаха, а я доставлял в земли максаров дань, мы не раз встречались и по ту и по эту сторону границы. Уже тогда он предсказал многое, что потом случилось… Даже свою смерть.