Евангелие от Тимофея. Клинки максаров. Бастионы Дита
Шрифт:
Дернув своего кошмарного скакуна за ухо, похожее на скомканную и заскорузлую кабанью шкуру, Варгал послал его вперед.
— Ожидай здесь, — проезжая мимо Надежды, приказал он. — Впрочем, беги, если тебе ног не жалко. От меня еще никто далеко не убегал.
Они встретились посреди моста — рыжая фурия, вся перепачканная кровью своей лошади, и гадкий мальчишка, уверенно правящий гигантской гориллой (спешиться он и не подумал — такие благородные жесты были не в правилах максаров). Их разделяло примерно полсотни шагов, расстояние, лишь немногим превышающее длину клинка. Следующий шаг мог стать смертельным для обоих. Выставленные вперед клинки сходились
— Прочь, — сказал достойный продолжатель дела максаров, юный Варгал. — Иди умойся, надушись, приготовь постель и жди мужчину. Я пришлю тебе для забавы вот этого молодца. — Он потрепал за ухо свою обезьяну. — Зачем тебе женщина, тетя? Это уж слишком. Оставь ее мне.
— Сейчас я изрублю вас обоих на тысячу кусков! — прорычала Генобра.
— Только попробуй шевельнуться, — спокойно ответил ей Варгал. — Ты же сама видишь, какое у меня преимущество перед тобой. К чему нам затевать смертельный поединок из-за дочери Стардаха. Когда-нибудь для этого найдется более достойный повод.
— Может быть… Может быть… — Генобра, не опуская клинка, стала медленно отступать. — Уж если тебе так ее хочется…
— Бегите, — сказала своим спутникам Надежда. — Этому щенку нужна только я. За вами он не станет гоняться.
— Нет, — ответил Артем.
Судя по тому, что Калека даже не сдвинулся с места, он принял точно такое же решение.
Генобра между тем уже вступила в проем ворот. Довольный своей победой Варгал расхохотался и тоже начал сдавать назад. Внезапно лицо хозяйки цитадели исказилось злорадной гримасой.
— Рановато ты обрадовался, молокосос! То, что ускользнуло от меня, не достанется и тебе!
Одним молниеносным движением она перерубила настил моста и обе цепи, поддерживающие его. Варгал, не успев даже пикнуть, вместе со скакуном рухнул в ров и на некоторое время исчез из вида.
Обманули дурака, на четыре кулака, вспомнил Артем слышанную в детстве присказку. Варгал хоть и прирожденный злодей, но до Генобры ему еще далеко. Утерла она парнишке нос.
— Ты, сестричка, можешь пока гулять! — крикнула Генобра. — Некогда мне сейчас тобой заниматься. Но про меня не забывай. Еще свидимся. А ты, красавчик, не скучай. Будешь долго помнить, что такое настоящая любовь.
«Ах, чтоб тебя…» — мысленно выругался Артем.
Из рва выкарабкался Варгал, черный, как головешка, но живой и здоровый. Был он облеплен не только дымящейся смолой, но и клочьями обезьяньей шерсти. Первым делом он плюнул в сторону Генобры и пообещал в самое ближайшее время посадить тетеньку на кол, предварительно смазанный ее собственным жиром, да кроме того, посадить не тем местом, каким обычно принято сажать людей, а совсем другим, самым у тетеньки слабым. Генобра ответила не менее заковыристо, и, воспользовавшись этой словесной перепалкой, сопровождаемой гримасами, непристойными жестами и бессмысленными взмахами клинков, трое путников пустились наутек.
Неутомимые ноги все дальше уносили их от цитадели Генобры. Опасаясь ловушки, подобной той, в которую он недавно угодил, Калека уже не катился по дороге, а широко шагал на всех своих щупальцах, обходя каждое пятно неясного происхождения. Почти неуязвимый для железа и огня, он оказался совершенно беззащитным против яда, легко проникавшего в его организм через кожу, в
Надежда молчала, и Артем не решался заговорить с ней первым. Находясь в цитадели, она не выпила даже глотка воды и, оставаясь в пределах владений Генобры, не собиралась нарушить это правило.
— Тебя что-то мучает? — спросила Надежда, когда они отмахали уже порядочное расстояние.
— Мучает? Меня? — замялся Артем. — Нет… Почему ты так решила?
— Вижу по твоей блудливой роже.
— Не понимаю, о чем ты…
— Прекрасно понимаешь! — Надежда резко остановилась. — Я не хочу знать, что там было у тебя с Геноброй. И не смей даже заикаться о ней при мне. Но прошу тебя, еще раз вспомни все, что ты говорил и делал при ней. Не допустил ли ты какой-нибудь оплошности? Генобра умеет превращать мужчин в малодушных животных. Тут ей нет равных, как ив искусстве составлять яды. И всякий раз она делает это с каким-то дальним прицелом. Боюсь, как бы твоя минутная слабость или чрезмерная откровенность не помогли ей навлечь на нас беду. Тогда уж тебе не будет прощения.
Больше она на эту тему не сказала ни слова. Какая-то тень словно пролегла между ними — если и не тень лжи, то тень недоговоренности. Артем и сам не мог понять причину, не позволявшую ему рассказать всю правду, пусть не об острых шпорах и соблазнительных бедрах Генобры, то хотя бы о загадочном флаконе, отягощавшем сейчас его пояс.
Они шли и шли, не ощущая усталости, и синее небо горело над ними, как опрокинутый бокал жженки. Скоро владения Генобры остались позади — об этом свидетельствовали наваленная при дороге куча изрубленных рогатых жаб, да несколько чудовищ необычного вида и с незнакомыми гербами на шлемах, все еще тыкавших в эту шевелящуюся кучу трезубцами-алебардами. Столь живописную группу нашим путникам пришлось обойти далеко стороной.
Теперь можно было уже и напиться, но из предосторожности они миновали еще три или четыре ручья. Дождавшись, когда Надежда и Артем утолят, наконец, жажду, Калека залез в воду и долго бултыхался в ней, смывая с себя остатки яда и дорожную пыль.
Одна за другой, почти без перерыва миновали две короткие ночи — одна светлая, вторая чуть потемнее, с туманом и росой. Вокруг до самого горизонта расстилалась голая пустошь, и даже с вершин самых высоких холмов нельзя было рассмотреть что-нибудь примечательное в переплетении пересохших оврагов и заболоченных стариц. Тропы и всякие признаки жилья исчезли. Возможно, сверхзорким глазам Надежды открывались какие-то другие дали, но для Артема окружающий пейзаж утратил всякий интерес. Он уже начал подозревать, что они сбились с дороги, но стеснялся заявить об этом. Питались все трое мелкой костлявой рыбой, которую Калека научился очень ловко вылавливать из ручьев и речек, изредка попадавшихся на их пути.
Неизвестно, посещало ли за это время Надежду ее знаменитое чувство опасности, но однажды, когда маленький отряд пересекал иссеченную трещинами глинистую низину, бывшую когда-то дном озера, она знаком приказала всем прилечь.
— Впереди на вершине холма стоят двое воинов. И в той стороне тоже. — Она ладонью указала направление.
Сказано это было только для Артема, потому что с Калекой Надежда уже давно общалась без помощи слов. Вот и сейчас, выполняя ее беззвучный приказ, он, превратившись в подобие змеи, быстро уполз куда-то. Надежда затихла, лежа на животе и уткнув лицо в скрещенные руки. Долгое молчание начало тяготить Артема, и он спросил: