Евангелие тамплиеров
Шрифт:
— Но как же рукопись, которую он написал? — заметил Марк. — Папа всегда считал, что там была правда. Корбу был близок с возлюбленной Соньера до самой ее смерти в тысяча девятьсот тридцать третьем году. Многие верили, что она ему кое-что рассказала. Вот почему Корбу никогда не напечатал свою рукопись. Она противоречила его художественной версии произошедшего.
— Но наверняка криптограмма в дневнике фальшивая? — произнес Торвальдсен. — Видимо, де Рокфор стремился заполучить дневник именно из-за нее?
— Мы можем только предполагать, — отозвался Малоун, заметив копию «Читающего устав Каридад» на столе. Он поднял репродукцию размером с открытку и стал рассматривать надпись под маленьким человечком
АСАВОСЕ А° DE 1681.
Что-то было не так, и он тут же вспомнил, что дата на литографии в Авиньоне — 1687 год.
Он сказал им то, что вспомнил.
— Я провела утро, добывая информацию об этой картине, — начала рассказывать Кассиопия. — В конце тысяча девятьсот пятидесятых годов она погибла от огня, но перед этим полотно было очищено и подготовлено для выставки. Во время реставрационных работ было обнаружено, что тысяча шестьсот восемьдесят седьмой год на самом деле был тысяча шестьсот восемьдесят первым. Да, разумеется, литография в дворцовых архивах была сделана тогда, когда дата была неясной.
Стефани покачала головой:
— Это головоломка без ответа. Каждую минуту что-то меняется.
— Вы делаете именно то, что хотел магистр, — внезапно вмешался Жоффруа.
Все уставились на него.
— Он сказал, что, когда вы все соберетесь вместе, все будет раскрыто.
Малоун был в замешательстве.
— Но твой магистр специально предупреждал, чтобы мы опасались инженера.
Жоффруа указал на Кассиопию.
— Возможно, вам следует опасаться ее.
— Что это значит? — поинтересовался Торвальдсен.
— Ее народ сражался с тамплиерами два столетия.
— На самом деле мусульмане побили братьев и заставили их собрать пожитки и покинуть Святую землю, — заявила Кассиопия. — А испанские мусульмане заботились о том, чтобы орден оставался в пределах Лангедока, в то время как тамплиеры стремились расширить свою сферу влияния на юге за Пиренеи. Так что ваш магистр был прав. Опасайтесь инженера.
— Что бы вы сделали, если бы нашли Великое Завещание? — спросил Жоффруа.
— Зависит от того, что оно собой представляет.
— Какое это имеет значение? В любом случае Завещание вам не принадлежит.
— Ты слишком нахален для простого члена ордена.
— Здесь многое поставлено на кон, и наименее важное — это ваши честолюбивые стремления доказать, что христианство — это ложь.
— Я не припоминаю, чтобы я говорила, что это мое честолюбивое стремление.
— Магистр знал.
Кассиопия раздраженно поморщилась — Малоун впервые видел, чтобы она была так взволнована.
— Твой магистр ничего не знал о моих мотивах.
— Скрывая их, — заявил Жоффруа, — вы только подтверждаете его подозрения.
Кассиопия взглянула на Хенрика:
— Этот молодой человек может стать проблемой.
— Его послал магистр, — пожал плечами Торвальдсен. — Ничего не поделаешь.
— Он вносит беспокойство, — решительно сказала Кассиопия.
— Может быть, — вмешался Малоун. — Но он часть происходящего, так что придется терпеть.
Она сохраняла спокойствие и безмятежность.
— Вы ему доверяете?
— Это не имеет значения, — ответил Марк. — Хенрик прав. Ему доверял магистр, и это единственное, что имеет значение. Даже если добрый брат иногда раздражает.
Кассиопия не стала продолжать эту тему, но было очевидно, что она это так не оставит. И Малоун не то чтобы был совсем не согласен с ней.
Он снова обратил свое внимание на стол и стал перебирать снимки, сделанные в церкви Марии Магдалины. Он заметил сад со статуей Девы и слова «Миссия 1891»
Он припомнил, что Марк говорил ему в церкви, и задумался. Они несли его в гробницу или из нее?
Он покачал головой.
Что происходит, черт возьми?
ГЛАВА XLIX
Раймон де Рокфор нашел место раскопок в Живоре, которое было четко изображено на карте Мишлена, и приблизился к нему с осторожностью. Он не хотел информировать о своем присутствии. Даже если Малоуна и компании тут нет, Кассиопия Витт знает его. На лугу, служившем автостоянкой, они нашли «пежо» нужной модели и цвета, со стикером на стекле, обозначавшим, что машина арендована.
— Они здесь, — сказал он. — Паркуйся.
Водитель повиновался.
— Я пойду посмотрю, что здесь происходит, — сказал он остальным двум братьям и Кларидону. — Ждите здесь и не показывайтесь на глаза.
Де Рокфор выбрался из машины. Приближался вечер, кровавый круг солнца медленно опускался за окружающие стены из известняка. Он глубоко втянул в себя воздух и посмаковал его прохладу, напомнившую ему аббатство. Они довольно высоко поднялись в горы.
Быстрый осмотр позволил ему обнаружить укрытую деревьями тропинку, и он решил, что надо идти в ту сторону, но по самой тропинке не пошел, прокладывая путь мимо высоких деревьев, по цветам и вереску, ковром покрывавшими землю. Окружающая земля некогда была владениями тамплиеров. На возвышавшемся неподалеку холме находилось одно из самых больших командорств в Пиренеях. Здесь была мастерская, одна из нескольких, где братья трудились день и ночь, создавая оружие для ордена. Де Рокфор знал, что требовалось огромное мастерство, чтобы создать из дерева, кожи и металла щиты, которые было непросто пробить. Но подлинным другом брата-рыцаря был меч. Бароны часто любили свои мечи больше, чем собственных жен, и стремились сохранить один меч на всю жизнь. У братьев была такая же страсть, которую устав поощрял. Мечи тамплиеров тем не менее были не похожи на мечи баронов. Эфесы не были украшены золотом и жемчугами, без традиционных набалдашников, где в хрустале содержались святые мощи. У братьев-рыцарей не было нужды в подобных талисманах, потому что их сила происходила из преданности Богу и повиновения уставу. Их соратниками всегда были лошади, всегда умные и быстрые. Каждому рыцарю было дозволено иметь трех лошадей, за которыми надо было ежедневно ухаживать — кормить, поить и тренировать. Лошади были повсюду, где процветал орден, и рысаки, верховые и особенно боевые кони платили братьям-рыцарям за ласку и заботу необыкновенной преданностью. Он читал о том, как один брат вернулся домой из Крестового похода и даже родной отец не признал его, но верный жеребец узнал своего хозяина.
Тамплиеры садились только на жеребцов.
Ездить верхом на кобыле было немыслимо. Как выразился один рыцарь? «Женщина к женщине…»
Де Рокфор продолжал идти. Запах мускуса, доносившийся до него, тревожил воображение, и он почти слышал стук тяжелых копыт, приминавших нежный мох и цветы. Он попытался прислушаться, но мешал стрекот кузнечиков. Он предполагал, что тут могут быть камеры, но пока не заметил ни одной и двигался мимо высоких сосен, все дальше и дальше отходя от тропинки в глубь леса. Ему было жарко, глаза заливал пот. Где-то высоко наверху в расщелинах гор стонал ветер.