Эверест, юго-западная стена
Шрифт:
Вторая двойка алмаатинцев ночевала в лагере-2. Но к вечеру сюда же поднялась группа Онищенко, которая должна была сменить алмаатинцев на обработке маршрута до лагеря-3. На 7350 было лишь три спальных мешка. Ночевать в них пришлось шестерым.
На следующий день погода ухудшилась: подул сильный ветер, начался снегопад. Алмаатинцы ушли вниз. Группа Онищенко после первой тяжёлой ночёвки переждала день и двинулась с грузом вверх по закреплённым верёвкам. Слава Онищенко почувствовал себя плохо и остался в палатке. Валера Хомутов смог подняться лишь на пять верёвок и здесь оставил свой груз.
Состояние Славы Онищенко ухудшилось. К утру группа приняла решение: транспортировать его вниз. Ему надели маску и подключили кислород. За световой день удалось спустить больного лишь до ледника (6500).
В этот выход группа Иванова делала ходки с 6500 на 7350. 7 апреля она спустилась в базовый лагерь. Теперь здесь собрались три группы (все, кроме группы Онищенко). И это плохо. Вот-вот должна спуститься группа Онищенко, а мы (группа Мысловского) — выйти наверх. Теперь мы останемся на маршруте одни, без подстраховки. В связи с болезнью Славы нам предстоит выйти на день раньше, чем предполагалось по плану (ещё два дня они должны были работать наверху). Дорабатывать недоделанное предстоит нам. Короче говоря, начались накладки, последствия которых трудно предвидеть.
8 апреля. Рано утром мы выходим наверх. Мы видим, как медленно спускают Славу Онищенко на 7000 (где-то посередине пути между лагерями-1 и 2). Значит, с ним что-то серьёзное. Его группа очень устала и по связи просит нас поднести под стену горячее питьё.
Первыми подошли под стену мы с Бэлом, за нами — Ильинский и Эдик с Колей Чёрным. Группа уже спустила своего руководителя. Со стены Слава спускался сам...
Мы напоили их горячим чаем. Славе снова надели кислородную маску, взяли под руки с двух сторон и повели вниз. Бэл пытался ускорить их спуск, хотел взвалить Славу себе на спину, но из этого ничего путного не получилось. Идти было неудобно: на спуске ноги цеплялись за ледовые столбики. Слава не мог ничего говорить, лишь невнятно мычал что-то. Мы с Бэлом подхватили его с двух сторон и повели вниз. Ноги он переставлял сам. Коля Чёрный и Юра Голодов страховали Славу на верёвках. В случае чего мы с Бэлом могли удержаться за него. Кое-как мы всё-таки спускались. К темноте достигли лагеря-1.
После осмотра Славы мы уже не опасались за состояние его здоровья. Его накормили, и он уснул. Правда, ночью несколько раз просыпался. Утром он сказал, что чувствует себя нормально. Мы вышли на 7350 сразу же вслед за шерпами. Они делали заброску в лагерь-2 и уходили вниз.
Поднимаясь по перилам, мы с тревогой заметили, что группа Онищенко вышла из лагеря-1 вниз очень поздно (около полудня). К этому времени можно было бы уже и спуститься в базовый лагерь. На дневной связи мы узнали, что Онищенко идёт очень медленно, на максимальной подаче кислорода. Это не могло не вызывать беспокойства.
Вечерняя связь сообщила: “Группа Онищенко достигла базового лагеря”. Мы вздохнули облегчённо. Весь день тревога за Славу не покидала нас. Ночевали мы на 7350. Самочувствие было хорошее.
С нами ночевал Эрик Ильинский. Он шёл из Луклы с караваном, сопровождая грузы, и не успел к первому выходу алмаатинской группы. Сейчас он планомерно акклиматизировался, подсоединяясь к выходам различных групп. Отсюда после ночёвки он уходил вниз.
10 апреля. Утром взяли по 12 килограммов груза. Задача наша — пройти за день семнадцать верёвок, обработать ещё верёвки три и найти место для третьего лагеря. Здесь мы должны сложить поднятое наверх снаряжение и уйти ночевать на 7350. Этот выход был у нас “транспортным”.
Нагрузились мы не слишком сильно, потому что предстояло по ходу дела подбирать грузы, развешанные по перилам предыдущими группами. Эдик Мысловский впервые вызвался идти в первой связке с Бэлом. Я пошёл с Колей Чёрным. Первая связка выполняла скоростную работу. Мы с Колей, начиная с пятой верёвки, должны были догружаться снаряжением, оставленным группой Хомутова. Бэл с Эдиком собирались подняться как можно быстрей, чтобы к нашему подходу уже провесить несколько верёвок. Налегке они быстро оторвались от нас.
Я поднимаюсь по перилам первым, за мной — Коля. Погода начала портиться, когда мы прошли десять верёвок. Путь проложен по довольно крутым скалам, по большим внутренним углам. По ним, как по трубам, снизу стало поддувать, и сразу похолодало. Когда я был на пятнадцатой верёвке, то увидел вдали Бэла, принимающего Эдика (это была первая навешанная ими верёвка).
Подошли к семнадцатой верёвке. Здесь был сложен груз. Мы сняли рюкзаки и надели пуховки. Вовсю идёт снег, и мы уже закоченели. Особенно мёрзнут ноги. Мы не знаем, что делать дальше. Ждём первую связку. Связи с ними нет. Чтобы хоть как-то согреться, я решил вытряхнуть вещи из своего рюкзака и поднять грузы, оставленные Москальцовым на две верёвки ниже.
Спустившись на 80 метров, уложил груз в свой рюкзак и начал подъём. Шёл без кошек. На шестнадцатой верёвке очень неприятный участок. Метров десять надо было пройти траверсом влево по ледовому склону. Вибрам (Альпинистская обувь с рифлёной резиновой подошвой) скользит. Перильная верёвка проходит на уровне ног. В случае срыва можно пролететь вниз метра на три. С тяжёлым рюкзаком такой полёт особенно неприятен. Не остаётся ничего другого, как лечь животом на лёд и, передвигая по верёвке зажим, ползти эти десять метров. Сейчас не помешал бы ледоруб, но его нет. Конечно, подобные упражнения вполне согрели меня.
Поднявшись к семнадцатой верёвке, застаю здесь Бэла с Эдиком. Коля с грузом ушёл наверх. Бэл с Эдиком проложили три с половиной верёвки выше семнадцатой. Там, на месте будущего лагеря-3 (7800), они оставили груз, который несли с собой. Сейчас они взяли груз, чтобы снова идти наверх. Осталось лишь несколько верёвок, крючья и бензин. Эдик помог мне затолкать эти вещи в рюкзак и надеть рюкзак на плечи. Кинокамера уже никуда не умещалась. Мне пришлось надеть её на шею. Все эти 120 метров подъёма я с досадой смотрел на кинокамеру, ремень которой врезался мне в шею.