Евгений, Джек, Женечка
Шрифт:
Добавила уже намного спокойнее. Нужно всегда держать лицо, даже с потекшей косметикой. Особенно, когда жизнь повернулась к тебе совсем другим местом.
— Поссорились уже, что ли? — не унимался засранец.
— Не дождёшься! — огрызнулась я в ответ.
За воротами меня поджидал страшный зверь, которого я не стала хватать за ошейник. Знала же, что Берька все равно не подойдет к Сереге, а облает с безопасного для себя расстояния. Он умный. Хотя сейчас хотелось, чтобы шнауцер побыл дурачком и прикусил Рыкову причинное место его злобы на Сомова.
— А, это вы! Что ж не позвонили? Я бы открыла заранее, — прибежала к воротам Лена.
Не первой. Женечка опередила няньку. Забралась на меня обезьянкой, но я не стала одергивать платье. Да черт со всем и со всеми. Я в колготках!
— А где Ярик?
— С дядей Женей. Они скоро приедут. Иди с тетей Леной в дом. Я машину поставлю и приду к вам. Пожалуйста, иди в дом, — добавила, когда дочкина хватка на моей шее усилилась.
С трудом спустив Женечку с рук, я под тяжёлым взглядом Рыкова одернула платье. Смотрел он на мои ноги или все же на золотое кольцо, не имело для меня никакого значения. Не мои это проблемы, какие мысли посетили сейчас его бедовую голову.
— Припахала нашего Женечку? — усмехнулся Серёга зло, когда мы снова остались одни. — Есть муж на час. А он у тебя и муж, и папочка на целую неделю уже получается. Оптом берёшь? Розницу не любишь… Или два в одном.
— Зачем мне Женька на час? Я на всю жизнь его припахала. Давай! давай уже… Проваливай с дороги!
Но Рыков решил не отваливать, даже еще один шаг ко мне сделал. Не пьяный. Рано пьяным-то быть. Даже на даче. Но и без всякого хмеля напористый.
— Не боишься, что мужу донесут? — спросил Серёга с ещё более наглой ухмылочкой.
— Не боюсь, — отрезала, глядя прямо в его сальные глаза. — Это ты должен бояться. Сомов обещал тебе рожу начистить, если доставать меня будешь. Забыл за давностью лет? А Сомов, знаешь ли, всегда сдерживает обещания.
— Я про другого мужа говорю…
И все же Серёга сделал шаг назад.
— А другого у меня нет, — расправила я плечи ещё сильнее. — У нас многомужество в стране запрещено. Забыл?
Не понял, не ушёл. Но ничего больше не сказал.
— Уйди с дороги!
— А что ты орешь? — и голосом, и лицом обиделся настырный соседушка. — На меня…
— Да потому что ты русский язык не понимаешь, Рыков. Меня ребёнок ждёт. Дай мне уже машину поставить.
— Я тебе серьезно сказал. О вас ленивый только не треплется. Ну нельзя ж так в открытую блядовать? Ярослава, рискуешь своей сытой жизнью. Не понимаешь? Мужики рога не любят.
— В этом вопросе у нас пока не равноправие, да? Тебе баб домой таскать можно, а мне мужика — ни-ни. Фу такой быть! Или завидно? Обидно, что не тебя позвала?
По лицу Рыкова пробежала тень.
— Проваливай! — повысила я голос. — У Сомова плохое настроение сегодня. И у меня тоже. Так что рожей сильно рискуешь, если я решу ему пожаловаться.
— Возгордилась, что ли? Думаешь, он тут по тебе двадцать лет убивался? Все ждал, когда тебе Москва надоест?
— Сейчас, кажется, убью тебя я! Без Женькиной помощи!
Я села в машину и захлопнула дверь. Идиотус Обыкновениус! Идиоту говори правду, все равно ж не поверит…
Завела машину и завела ее в ворота, но у ворот снова столкнулась с Рыковым. Нет, ну он точно решил вывести меня из себя!
— Сереженька, вали отсюда. Я сегодня тоже злая. Злее моей собаки. Сейчас позвоню, чтобы ее выпустили… И скажу волшебное слово «фас»!
И даже взяла с пассажирского кресла телефон, но не вызвала Ленин номер. В оповещениях высветилось новое корпоративное письмо. Матвеев, ты со мной только с адвокатом и тремя телохранителями теперь общаться будешь?
— Мама!
Женечка не дождалась меня в доме. И шнауцер снова выбежал с ней за компанию. Так что с их помощью я закрыла ворота и не услышала от Рыкова больше ни слова. Мужское самолюбие задето — так что ж, вынь и положь извинения за его несложившуюся жизнь? Ну да, легче на другого свалить все несчастья, чем расписаться в собственной глупости… Вот пусть не смеет обвинять меня в своих личных неудачах. Сам нехороший человек, редиска!
— Берька, достал уже!
Но лаять шнауцер не перестал. Все кидался и кидался на забор, хотя обидчика давно след простыл. Пришлось взяться за ошейник, но пес выкрутился. Сам побежал на веранду. Давай, давай! Маши ушами и виляй обрубком хвоста — сейчас приедет тот, кто и тебя к порядку приучит. Своему бывшему хозяину ты нафиг не сдался! Как и я… Еще один с обиженным мужским достоинством!
Я отпустила Лену. Вчера, узнав про залитую квартиру, чуть не предложила ей жалованье за все лето вперёд. Ангел уберег меня от неверного шага. Сейчас мне дорога каждая копейка. Залезать в карман к Джеку — последнее, что мне хочется делать.
Ещё мне не хочется готовить ужин… Вообще и из полуфабрикатов в частности. Однако из свежего только овощи. Я их нарезала, а Женечка перекладывала в салатницу. Пару раз правда бегала наверх посмотреть в окошко, не едет ли дядя Женя. Сомов полностью завладел умом маленькой девочки — она вообще перестала спрашивать про папу. Нет, я не собираюсь приглашать ее папочку в гости. Матвеев последний, кого мне хочется видеть в этом доме. Я даже письмо не прочитала. Интересно, какими словами он просил эйчаровцев назначить в Питер кого-то другого, только не Матвееву, за которую так рьяно хлопотал меньше месяца назад. Подлец! Просто подлец!
Берька залаял раньше, чем я услышала шум мотора. Площадка возле дома большая, но я не думала, что на ней возможно припарковать две машины. Джек меня полностью заблокировал, чтобы не сбежала. Не только ж невесты стегают, но и жены… Иногда! На машине из Москвы в Петербург.
— Жень, не лезь! — сказал брат сестре, отталкивая от чужого Рава, у которого собирался открыть багажник. — Уйди! Это сюрприз!
Снова сюрприз? За что?
— Женя, ну кто тебя просил? — обратилась уже я и уже к Джеку, когда Ярослав попытался самостоятельно вытащить огромную коробку с песочницей.