Евгения
Шрифт:
Он вспомнил о том, что, обещал Ольге заплатить за сестру. Зотов полез в кошелек и обнаружил там всего несколько смятых рублей.
«Надо пойти в кабинет к отцу и взять деньги из сейфа, – подумал Григорий. – Это хорошо, что отца нет дома. Не то пришлось бы что-то придумывать. А так скажу, что деньги понадобились на хозяйственные нужды… Нет. Пожалуй, он не поверит. Он дотошный как черт! Дожился! У меня нет даже собственного счета. Все отец. Живу здесь, словно пасынок. Я что, в конце концов, не имею права? Ведь работаю в имении с утра до ночи…»
Он соскочил
«Полно, а вдруг Ольга не приведет сестру? И сама не придет? А я поеду как дурак? Нет, она придет. Если не сделает по-моему, я ее прогоню с глаз долой. Интересно, какая у нее сестра? Похожа ли она на Женьку?»
Зотов так разволновался, что совсем позабыл о сне.
«Я пообещал денег на корову и на приданое. Вот дурак! Не слишком ли дорого мне обойдутся мои шалости? Черт, сколько сейчас корова дойная стоит? Кажись, рублей шестьдесят. Отец говорил. А я им две коровы наобещал. Ну нет, дам сто рублей и баста. Итак довольно».
Он решительно вышел из комнаты. В доме все спали. Стараясь ступать тише и не скрипеть половицами, Зотов двинулся в конец длинного коридора, туда, где находился кабинет отца. У него были ключи от отцовского кабинета – Иван Ильич оставлял их сыну на всякий случай. На весь коридор сейчас горел один круглый газовый фонарь, освещая темные переходы в огромном доме семейства Зотовых. Возле комнаты свояченицы Зотов замедлил шаги и постарался сильно не дышать. Ему казалось, что кровь в висках стучит так громко, что этот стук раздается эхом по спящему дому. Из-за двери Евгении светилась едва заметная полоска.
«Что это? Она не спит? Но, почему? Уже два часа ночи. Чем она занята?»
Стараясь унять дрожь, он подошел на цыпочках к двери и присел возле замочной скважины. Сфокусировав зрение, Григорий увидел, что институтка лежала животом на диване и, болтая ногами, читала все тот же роман. Правая ручка держала огромное яблоко – время от времени Женька смачно откусывала от него большие куски и, жмуря глаза от наслаждения, с хрустом жевала.
«Вот же полуночница! А потом спать будет до обеда!»
Легкое покрывало, укрывающее ее маленькое тело, сползло в сторону, и глазам Григория предстали выпуклые ягодицы девушки, прикрытые лишь тонюсеньким батистом ночной рубашки. Черные волосы вольно разметались по плечам. Ягодицы переходили в узкую талию.
«С каким бы наслаждением я засадил ей прямо так, сзади, чтобы она прогнулась подо мной как кошка…»
Пижамным штанам стало тесно, Зотова бросило в пот. Он ухватился руками за своего верного друга и стал медленно водить рукой.
«Еще немного, прямо тут. Лишь бы видеть ее, – думал он. – Я прямо тут, и станет легче».
Женька все листала пожелтевшие страницы книги. Потом ей вдруг надоело читать. Она отложила огрызок. Голова опустилась на подушку. Девушка полежала так с минуту и перевернулась на спину. И вдруг случилось то, чего Григорий вовсе от нее не ждал. Это было таким ошеломительным подарком, что он чуть не задохнулся от потрясения. Девушка решительно откинула рубашку и задрала ее почти до самых
Выпуклый лобок, густо покрытый волосами, делила надвое влажная красноватая трещина. Девушка поддалась вперед и прикрыла глаза. Левая рука развела пальчиками складки губ, а правая принялась гладить и теребить красноватый, торчащий клитор.
Григорию чуть не стало плохо. На миг он остановил движение собственной руки и, затаив дыхание, ждал ее кульминации. Но она не последовала. Бедная курсистка совсем не знала собственного тела. Поводив пальцем в разные стороны, она протяжно вздохнула и убрала руку. Грустный взгляд устремился в потолок.
«Глупая, – подумал Григорий. – Она совсем не знает того, на что способно ее тело. Эх, как бы я тебя приласкал, девочка… Ты бы у меня корчилась от страсти. Продолжай, и ты почувствуешь то, чего жаждет все твое естество. Продолжай… Еще…»
Стиснув зубы, Григорий прошептал что-то несуразное и кончил прямо возле двери той, кого он вожделел уже долгое время. Он поднялся с колен и подтянул парусиновые штаны.
«Я совсем обезумел, – подумал он и наступил туфлей на следы своего недавнего вожделения. – Хороша сучка, если кобели сбрасывают семя возле порога ее комнаты, – хмыкнул он. – Кобели на то и кобели, а вот она сама, бедняжка. Она не умеет еще кончать».
Отчего-то это обстоятельство подняло свояченицу в его глазах еще более в цене. Он тут же представил то, как это у нее произойдет впервые. А потом, потом он приучит ее кончать вместе с ним. Когда он в ней. Чуть раньше его, на несколько секунд…
Он тряхнул головой и сбросил с себя наваждение. И снова посмотрел в замочную скважину. Женька лежала на боку с грустным выражением на хорошеньком лице.
«Вот же дурочка, – с нежностью подумал он. – Ну, что мне с тобой делать? Если бы я мог выкинуть тебя из головы…»
Он тихо прошел в конец коридора и открыл кабинет отца. В темноте раздался бой старинных напольных часов. Здесь всюду царили чистота и порядок. Ноги Зотова утонули в ворсе турецкого ковра. Григорий не стал зажигать свечей. Месяц на улице светил ярко, освещая как раз ту часть кабинета, где находился сейф. Сейф располагался за потаенной дверцей старого книжного шкафа. Скрипнула деревянная дверка, открыв немецкий металлический сейф Ostertag. Поворот кодового замка, и вот они, папки с важными документами, шкатулка с драгоценностями и пачки банковских билетов. Григорий отсчитал несколько кредиток и положил их в карман собственной пижамы. Потом подумал немного и добавил еще несколько, себе на мелкие расходы. Так же легко он покинул кабинет отца, заперев его на ключ.