Эвмесвиль
Шрифт:
По правде говоря, я бы не отказался прислуживать какому-нибудь Тиберию. В таком случае я находился бы ближе к исторической субстанции, тогда как здесь причастен лишь к последним ее опивкам.
Время после сражения у мыса Акциум открывало блестящие возможности, которые реализовались лишь частично. Виго указал нам на фон этого события: флот Антония был уничтожен в тени святилища Великих Арканов [108] . С одной стороны — Исида и Осирис, с другой — Аполлон [109] . Октавиан обращается к своему деверю [110] : «Тебя следовало бы называть впредь Серапионом [111] , а никак не Антонием!» Без Асклепия дело тоже не обошлось. Корабли Антония были построены из деревьев рощи на острове Кос, посвященной этому богу. Август, одержав победу при Акциуме, велел казнить Публия Туруллия [112] за такое кощунство.
108
… флот
109
С одной стороны — Исида и Осирис, с другой — Аполлон. После победы при Акциуме Октавиан заложил на месте своего лагеря новый город, Никополис, и храм Аполлона (Дион Кассий, «Римская история», книга 51, 1). Октавиан отождествлял себя с Аполлоном.
110
Октавиан обращается к своему деверю… Марк Антоний был женат на сестре Октавиана, Октавии Младшей.
111
… называть впредь Серапионом… В 43 г. до н. э. наместник Кипра Серапион, подданный Клеопатры, оказал поддержку Кассию против Октавиана. С другой стороны, Серапион означает «относящийся к Серапису (египетскому богу жизни, смерти и исцеления)». Юнгер здесь опирается на «Римскую историю» Диона Кассия (книга 50, 27), согласно которому Октавиан перед началом сражения сказал в своей речи об Антонии: «Поэтому пусть никто не считает его римлянином, а скорее — египтянином, пусть не называют его Антонием, а скорее — Серапионом; и пусть никто не думает, будто он был когда-то консулом или императором, он был всего лишь гимнасиархом».
112
… велел казнить Публия Туруллия… Публий Туруллий — сенатор, участвовавший в убийстве Цезаря. Позже находился при Антонии в должности префекта. После поражения при Акциуме Антоний, пытаясь помириться с Октавианом, выдал Туруллия императору. Римский историк Валерий Максим интерпретировал казнь Туруллия как наказание, посланное богом Эскулапом (Асклепием) (Валерий Максим. Достопамятные деяния и изречения. [В 2 т. Т. 1. Кн. 1—5] / Перевод С. Ю. Трохачева. СПб.: Издательство СПбГУ, 2007):
Не менее деятельным мстителем за пренебрежение религией стал и его сын Эскулап. Разгневавшись на Туруллия, префекта Антония, за то, что тот вырубил священную рощу близ его храма, откуда добывалась древесина для строительства кораблей, он, после того как сторонники Антония были наголову разбиты, увлек его ясно выраженной божественной волей в то место, которое тот осквернил, и именно там в искупление вины за погубленные деревья Туруллий, причастный к смерти Цезаря, был умерщвлен воинами-цезарианцами.
Мне не стоит пускаться в подробности, если я не намерен предаваться мечтам. Африканские набеги на Европу почти так же увлекательны, как азиатские, и даже красочней по своей природе. Однако я начал с Тиберия, о котором думаю, что из-за переселения на Капри он упустил большие возможности. Такое в истории повторяется, пусть и в гораздо более мелком масштабе — например, когда герцог Орлеанский, будучи регентом, свалил все дела на мерзкого Дюбуа, чтобы свободно предаваться разврату со своими приспешниками [113] .
113
… когда герцог Орлеанский, будучи регентом, свалил все дела на мерзкого Дюбуа, чтобы свободно предаваться разврату со своими приспешниками. Филипп II, герцог Орлеанский (1674—1723), был регентом Французского королевства при малолетнем короле Людовике XV с 1715 по 1723 г. Аббата Гийома Дюбуа (1656—1723) он назначил своим тайным советником по внешней политике. В 1718 г. Дюбуа стал министром иностранных дел, в 1721 г. получил титул кардинала и архиепископа Камбре, в 1722-м стал первым министром Франции.
Тиберий был выдающейся личностью; уже тот факт, что он так долго — живя почти как частное лицо — удерживал бразды правления в своих руках, граничит с волшебством. В этом, несомненно, есть что-то магическое. Еще и сегодня, когда овчары на Капри говорят «il Tiberio» [114] , это звучит как-то по-особенному. Тиберий до сей поры обретается в тамошних камнях.
По вечерам, сидя перед луминаром, я часто воскрешал его образ. Некоторые дни Тиберия зарегистрированы там чуть ли не поминутно. А это иногда важно, поскольку историческая наука в силу необходимости основывается на сокращениях. Мне же хотелось бы знать, среди прочего, как долго и в каком окружении такой человек томился от скуки, — я бы хотел быть к этому причастным. Историк в этом отношении похож на хорошего актера, который идентифицирует себя со своей ролью.
114
Тот самый Тиберий» ( ит.).
Разумеется, трактовки могут быть разные. Это неизбежно: даже для гениального композитора не найдется дирижера, который воспримет его исторически правильно. При этом сильные отклонения порой фальсифицируют оригинал меньше, нежели отклонения незначительные. Когда подоснова звуков, их собственная жизнь, их порывы воспроизводятся в конгениальной импровизации, время судьбы торжествует над историческим временем.
Я поступил легкомысленно, коснувшись этой темы за семейным столом, и получил достойный моего родителя ответ, а именно: изобретение фонографа сделало подобные умозрительные спекуляции ненужными. Это изобретение, насколько я помню, принадлежит одному особенно неприятному американцу — ученику Франклина, Эдисону.
На самом деле дело обстоит так — хотя с отцом я спорить не стал и поступил правильно, — что изменяется не только техника, но и человеческое ухо. Следовательно, даже при самом совершенном воспроизведении оригинала мы слышим его иначе — не говоря уж о том, что и лучшая машина не заменит живой оркестр.
Как бы то ни было, с того изобретения и началось проникновение в музыку
Этим я ничего не хочу сказать против всемирного стиля как одной из надежд анарха. Может, и найдется новый Орфей, который воздаст должное нашему миру вкупе с его небесами и подземными безднами.
«Конгениальными импровизациями» я могу наслаждаться в луминаре; значительные умы, должно быть, на протяжении многих поколений накапливали и формировали в катакомбах исторический материал мира.
Такое возможно лишь в долгие периоды стабильности и, прежде всего, если этим занимаются как игрой. Прибавьте сюда архивную страсть и чудачества в духе китайских евнухов — — — а еще страх перед уничтожением, перед мировыми пожарами. Архивы Ватикана заполнили там только одну нишу.
Я часто спрашиваю себя, на что может быть направлено такое влечение к архивированию. Оно, кажется, выходит за пределы любой исторической цели. Возможно, оно пойдет на пользу какому-нибудь эмиру Мусе грядущих пустынь и пустошей.
Впрочем, на чем я остановился? Да, на Тиберии, на мысли, что я мог бы прислуживать ему в каприйском дворце, — — — моя должность здесь, на касбе, служит мне в первую очередь в качестве исторической модели.
Полагаю, я не лишен определенных способностей к обхождению с важными персонами. Здесь дело обстоит так же, как с искусственными спутниками, вращающимися вокруг планет: лучше всего сохранять среднюю дистанцию. Если слишком приблизишься к Юпитеру, ты сгоришь; если же будешь держаться чересчур далеко, это отрицательно скажется на результативности наблюдения. Ты будешь иметь дело с теориями и идеями, а не с фактами.
Res, non verba [115] — — — вообще хорошо, чем бы ты ни занимался, ориентироваться на физические законы. Это важная максима; ей следует слон, который перед каждым шагом прощупывает почву. Однажды Роснер в ночном баре заговорил об этом животном; он рассказал среди прочего, что слон, когда ему угрожает опасность утонуть в зыбучих песках или в болоте, не колеблясь, поднимает своего наездника хоботом из седла, чтобы положить его себе под ноги, словно кусок дерева. Домо, который любит подобные анекдоты, в ответ на это сказал: «Ошибку допускает вожатый, который требует невозможного. С опытным погонщиком слонов такого бы не случилось». Тут он, пожалуй, прав: тот, кто ездит верхом на слоне, должен понимать, на что он отважился.
115
Дело, а не слова ( лат.).
Правильная дистанция по отношению к владыке подразумевает и сдержанность: не следует приближаться к нему по собственному почину, пусть даже желая сделать ему добро, а иначе получится, как с тем рыбаком, который поймал огромную краснобородку и, преподнеся ее в подарок Тиберию, жестоко поплатился за это [116] . Нечто подобное случилось с центурионом, который должен был показывать дорогу носильщикам паланкина цезаря и при этом завел их в тупик [117] . Тут необходима осторожность, как при обращении со взрывчатыми веществами; мне вспомнился астролог, который должен был предсказать час собственной смерти, и то присутствие духа, с каким он вытащил себя из петли. Он сказал: «Как я вижу, в данный момент мне грозит большая опасность».
116
… а иначе получится как с тем рыбаком, который поймал огромную краснобородку и, преподнеся ее в подарок Тиберию, жестоко поплатился за это. См.: Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей. Тиберий, 60:
На Капри через несколько дней после его приезда один рыбак застиг его наедине и неожиданно преподнес ему огромную краснобородку. В страхе, что к нему пробрались через весь остров по непролазным скалам, Тиберий приказал хлестать его этой рыбой по лицу. А когда рыбак под ударами стал благодарить судьбу, что не поднес заодно и омара, которого поймал еще огромнее, он велел и омаром исполосовать ему лицо.
117
Нечто подобное случилось с центурионом, который должен был показывать дорогу носильщикам паланкина цезаря и при этом завел их в тупик. См. там же:
В пути однажды его носилки запутались в терновнике — тогда он схватил центуриона передовых когорт, разведывавшего дорогу, и, разложив его на земле, засек чуть не до смерти.
Лучшая должность — та, на которой ты много чего видишь, но сам не привлекаешь к себе внимания. В этом отношении я своим положением доволен; в ночном баре я часто уподобляюсь хамелеону, почти сливаясь с обоями. По сравнению с Капри то, что я ловлю здесь, — мелкая рыбешка; но мне грезится Тиберий, болтающий в триклинии с Макроном [118] , в то время как я наполняю бокалы спинтриям [119] . Сейчас прозвучит судьбоносное имя: Германик.
118
… мне грезится Тиберий, болтающий в триклинии с Макроном… Квинт Невий Корд Серторий Макрон (21 до н. э. — 38 н. э.) был префектом вигилов — римской городской стражи. Затем находился в свите императора Тиберия на Капри, где считался сторонником префекта преторианцев Сеяна, однако впоследствии сыграл одну из ключевых ролей в устранении Сеяна. После казни Сеяна стал префектом преторианцев.
119
…я наполняю бокалы спинтриям. См.: Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей. Тиберий, 43:
Но на Капри, оказавшись в уединении, он дошел до того, что завел особые постельные комнаты, гнезда потаенного разврата. Собранные толпами отовсюду девки и мальчишки — среди них были те изобретатели чудовищных сладострастий, которых он называл «спинтриями», — наперебой совокуплялись перед ним по трое, возбуждая этим зрелищем его угасающую похоть.