Эволюционирующая бездна
Шрифт:
Высокий Ангел приблизился к Солнечной системе. Спустя шесть часов Кватукс дипломатично объяснил президенту, что огромный ковчег не в состоянии помочь людям. Силовой барьер, установленный Ускорителями, оказался непреодолимым для любого имеющегося на борту оружия.
Экспедитор подключился еще к нескольким каналам, но ничего полезного не узнал. После этого он погрузился в неспокойный сон.
Корри–Лин внезапно проснулась, не понимая, что вырвало ее из глубокого сна. Она окинула взглядом маленькую, слабо освещенную каюту, напряженно прислушалась, но ничего не обнаружила. Вероятно, какой–то звук издали пострадавшие на Ханко системы «Линдау». На корабле
Рядом с ней беспокойно заворочался Иниго, и Корри–Лин ласково улыбнулась, опустив взгляд на его лицо. Как хорошо, что он снова с ней, и физически, и эмоционально. Хоть он больше и не был мессией, он остался ее Иниго. Теперь его беспокоили совсем другие проблемы, но к нему вернулась его решительность и целеустремленность. Несмотря на то что от Аарона им избавиться не удалось, Корри–Лин чувствовала себя намного лучше.
Подумав об Аароне, она вдруг поняла: это из–за него она и проснулась. В ее разум неожиданно ворвался ужас, выплеснувшийся из гея–частиц агента. Возникли видения, от которых ее мозг пытался защититься, омерзительное ощущение боли — но не импульсы, а воспоминания о мучениях, вызывающие тошноту. А хуже всего было соединившее их ощущение вины и страха, увлекающее Корри–Лин в мрачный и мучительный кошмар. Она задыхалась в каком–то гигантском соборе, где на языческом алтаре приносили в жертву мужчин и женщин. Из–за спины высокого жреца она видела, как снова поднялся изогнутый кинжал. Блестящее лезвие опустилось, вызвав вопли тех, кто ожидал той же участи, а потом поднялось, уже обагренное кровью. Стоящий перед ней человек в белом одеянии жреца не был мужчиной. Жрица с ликующим смехом смотрела на пропитанную кровью ткань, прилипшую к ее телу и обрисовывающую грудь и бедра.
— Ты не уйдешь от меня, — заявила она.
Губы растянулись в широкой ухмылке, обнажая клыки. Белые резцы стали расти и вытягиваться, а собор постепенно рассеивался в тумане, пока его окончательно не затянула тьма. Белое одеяние тоже исчезло, и кровь заблестела на коже. Рот открывался все шире и шире, пока не исчезло все лицо. Остались только зубы и кровь.
— Вернись туда, где твое место.
Он хотел закричать, соединив свой голос с воплями тех, кто остался в непроницаемой черноте. Но, как только открыл рот, в него хлынула кровь, она проникла в легкие и грозила его задушить. Мускулы напряглись до дрожи в отчаянной попытке освободиться, обрести свободу от нее и того, что она заставила его сделать.
— Ну, ну, сынок, — послышался новый, успокаивающий голос. — Дайка я тебе помогу.
Мягкая непреодолимая сила окутала его тело, не давая возможности шелохнуться. Ярко–красные веера лазеров пронзили темноту и мгновенно образовали спиральную паутину, центром которой стала его голова. Витки спирали стремительно сжались, посылая свет непосредственно в мозг. Боль стала невыносимой…
— Какая мерзость! — Корри–Лин энергично тряхнула головой и закрыла свои гея–частицы. Отвратительные видения развеялись. Только тогда она услышала сдавленный крик из капитанской каюты, расположенной с противоположной стороны узкого прохода. — Милостивая Заступница, — прошептала она.
Ни один мозг не выдержит таких эмоциональных пыток, не утратив способность к ясному мышлению. Она уставилась на дверь каюты, опасаясь, что агент ворвется сюда с активированным к бою оружием. Но ничего
Корри–Лин облегченно вздохнула, но тревога ее не покидала. При мысли о прогрессирующем безумии Аарона все ее тело покрылось холодной испариной. Осторожно, чтобы не разбудить Иниго, она выбралась из–под одеяла и протиснулась к нише, где находился санузел. Прохладная пена освежила ее тело, значительно улучшив самочувствие. Но от процессов, происходящих под кожей, она избавиться не могла — успокоиться после пережитого кошмарного сна было не так–то просто.
«Если это действительно только сон».
Слишком уж реальными оказались его эмоции. Не похоже, чтобы нормальный мозг таким путем избавлялся от накопленных эмоций. Скорее, это фрагментарные воспоминания, рвущиеся наружу из блокированных участков разума.
— Хоньо тебя побери, что же они с тобой сделали? — пробормотала она в тихой и полутемной каюте.
На следующее утро обслуживающие роботы закончили переделывать одежду согласно ее инструкциям.
— Неплохо, — с восхищением отметил Иниго, когда она надела синюю форменную рубашку с укороченными рукавами. Корри–Лин улыбнулась и втиснулась в облегающие брюки. — Совсем неплохо.
— Для начала я хотела бы позавтракать, — с усмешкой откликнулась она.
Одним — и единственным — преимуществом их странного заключения было обилие свободного времени, которое они могли провести вдвоем.
В кают–компанию они вошли, взявшись за руки. Иниго, как обычно, воспользовался кулинарным процессором, запрограммировав его на омлет и копченого окуня. Корри–Лин стала рыться в запасах продовольствия, хранящегося на борту. Из набора кулинарного процессора она могла употреблять только напитки, но их выбор ограничивался томатным соком и чаем, а ни то, ни другое ей не нравилось. Она выбрала упаковку с банановым кексом и сушеными ягодами мортаберри и стала запивать их чаем, пытаясь убедить себя, что это действительно «Эрл Грей», хотя и с молоком и клубничным джемом.
Вошедший вскоре Аарон получил свои обычные яйца–пашот и копченого лосося. Не говоря ни слова, он прошел в другой конец каюты и устроился на сломанном стуле.
— Кто она? — спросила Корри–Лин.
— Не понял?
— Высокая жрица, или кто она там. Та, что вся в крови. Которая внушает тебе такой непреодолимый ужас.
Долгий сердитый взгляд Аарона не подействовал на Корри–Лин.
— Ну? — настаивала она. — Этой ночью ты с нами поделился своими кошмарами.
Смущением его реакцию назвать было нельзя — она подозревала, что агент на такое не способен, — но Аарон опустил глаза.
— Я не знаю, — сказал он.
— Нет, ты должен… — Она запнулась, потом набрала в грудь воздуха. — Послушай, я не собираюсь тебя подкалывать. Пойми, я беспокоюсь.
— Обо мне? Не стоит.
— Никто не в состоянии ночь за ночью выносить такие мучения без последствий. Мне наплевать, что ты напичкан всевозможными системами и усовершенствованиями. Этот мрак тебя погубит.
— Тем не менее я каждое утро приступаю к своим обязанностям.
— Семнадцать часов назад, — заговорил Иниго.
— Что?
— Семнадцать часов назад тебе полагалось быть на мостике и проверять системы корабля. Но ты погрузился в воспоминания. Я это почувствовал.
— Мои функциональные возможности не пострадали.
— Они снижаются, — сказала Корри–Лин. — Неужели ты сам не замечаешь? Или просто не хочешь признаться?
— Я мог бы помочь тебе, — предложил Иниго.
— Нет.
— У тебя же имеются инструкции на все случаи жизни, — настаивал Иниго. — А на случай собственного выхода из строя?